Когда приходит тьма

Данте вовсе не был уродом. Скорее он походил на красивого, но чертовски опасного пирата, любителя риска и приключений.

Ее взгляд скользнул по черным байкерским ботинкам и линялым джинсам, обтягивавшим стройные ноги Данте. Набравшись храбрости, она подняла взгляд выше и увидела, что он одет в черную шелковую рубашку свободного покроя. Как это ни прискорбно, но Эбби не раз ловила себя на том, что в течение последних трех месяцев с интересом разглядывает фигуру Данте, пытаясь представить то, что скрыто под одеждой. Впрочем, «разглядывает» — неточное слово. Она беззастенчиво глазела на него, пуская слюни. Впрочем, на ее месте так поступила бы каждая.

Стиснув зубы, Эбби перевела взгляд на бледное лицо Данте. Высокий лоб, тонкий аристократический нос, четко выраженные скулы и чувственный рот красивой формы. У Данте была внешность благородного воина. Вождя, предводителя славного воинства. Впечатление портили только его бледные, серебристого цвета глаза. Они были проницательными, озорными и смотрели на мир с издевкой. Эти глаза говорили о том, что перед Эбби стоит отпетый негодяй. Иссиня-черные длинные, небрежно зачесанные назад волосы и золотые серьги-кольца в ушах только усиливали это впечатление.

Это был ярко выраженный самец, ходячее воплощение мужской сексуальной силы. Хищник. Такой тип проглотит женщину и не подавится. От него не жди сострадания и жалости.

Впрочем, такие мужчины, как Данте, обычно не замечали таких женщин, как Эбби. А жаль, черт возьми…

— У вас отвратительная манера подкрадываться незаметно, Данте, — пробормотала Эбби, с ужасом представляя, что он мог подумать о ней в этот момент.

Данте небрежно пожал плечами.

— Что поделаешь? Мне это нравится, — промолвил он хрипловатым голосом, будившим в памяти Эбби воспоминания о темном полуночном небе.

— Но это дурная привычка.

Губы Данте скривились в насмешливой улыбке, и он бесшумно, мягкой, упругой поступью, подошел к Эбби.

— Это не самая дурная привычка из тех, которые мне свойственны, дорогая Эбби. Есть и похуже. Однако если бы вы разрешили продемонстрировать их, я уверен, они привели бы вас в восторг.

Эбби в этом нисколько не сомневалась. Его изящные руки с длинными пальцами наверняка могли заставить любую женщину кричать от наслаждения. А уж губы…

Эбби не стала развивать свои фантазии дальше, опасаясь, что это приведет ее в еще большее смущение.

— Вы отвратительны.

— Отвратителен? — Данте широко улыбнулся, демонстрируя свои ослепительно белые зубы. — Сокровище мое, вы находитесь в очень сомнительной позе, я бы не советовал вам в подобной ситуации бросаться оскорблениями.

Эбби вспыхнула до корней волос:

— Не понимаю, на что вы намекаете.

Данте плавно опустился перед Эбби на колени и провел кончиками пальцев по ее щеке. Они были прохладными. Можно даже сказать, холодными. Но от этого прикосновения Эбби бросило в жар.

— О, я уверен, что вы все прекрасно понимаете. Помнится, на этом столике стояла дорогая китайская ваза династии Мин. Куда она делась? Вы ее кокнули или украли, любовь моя?

Проклятие! Он заметил отсутствие вазы. Эбби лихорадочно пыталась придумать какую-нибудь правдоподобную версию ее исчезновения, но не могла. К несчастью, она не умела лгать и изворачиваться.

Кроме того, ей мешали думать его прикосновения. У Эбби путались мысли.

— Не называйте меня так, — растерянно пробормотала она, пытаясь скрыть свое смущение.

— Как? — приподняв бровь, спросил Данте.

— «Любовь моя».

— Почему?

— Я не ваша любовь.

— Ну, это пока.

— И никогда ею не буду.

— Ну-ну. — Данте провел пальцем по ее губам. — Вам никогда не говорили, что опасно искушать судьбу? Она может отомстить вам за это.

— Даже если мы проживем миллион лет, я никогда не стану вашей любовью.

— Я умею ждать.

Эбби стиснула зубы, чувствуя, как его пальцы скользнули по изгибу ее шеи и двинулись дальше, в открытый ворот хлопчатобумажной рубашки.

Он играл с ней, как кошка с мышью! Черт побери, похоже, этот парень готов ухлестывать за всем, что движется. И даже за тем, что не движется.

— Осторожно, — предупредила Эбби. — Если подобные игры укорачивают жизнь, я не желаю в них играть.

Данте издал смешок и убрал руку.

— Вы прекрасно знаете, Эбби, что придет время и вы не сможете сказать мне «нет». В тот день я заставлю вас кричать от наслаждения.

— О Боже, какое самомнение! Да вы просто самовлюбленный болван!

На губах Данте заиграла озорная улыбка.

— Неужели вы думаете, что я ничего не замечаю? Не замечаю взглядов, которые вы бросаете на меня украдкой? Не обращаю внимания на то, как вас бросает в трепет, когда я прохожу мимо? Не знаю о тех снах, которые досаждают вам по ночам?

Это ж надо какой зазнайка! Эбби едва сдерживала смех. Может быть, следовало залепить ему пощечину, чтобы спустить на грешную землю?

— Послушайте, идите, куда вы шли! На кухню, в туалет, в ад… Или вы уже забыли, куда направлялись?

Странно, но по лицу Данте пробежала тень. Однако через мгновение он снова язвительно улыбнулся:

— Не надо посылать меня в ад, дорогая, я знаю туда дорогу. Меня задолго до вас осудили вечно гореть в его огне. Именно поэтому я здесь.