Когда пришла чума

На плечо легла ладонь, и кто-то попытался меня остановить. Месяц назад я обернулся бы. Однако путешествие из Москвы в Ухту изменило меня, и я уже действовал на инстинктах. Слегка присел, рука человека ушла в сторону, и, разворачиваясь, я ногой провёл подсечку. Противник упал, и я увидел перед собой полного мужика в камуфляже, который лежал на спине и смотрел на меня.

– Тебе чего? – поинтересовался я.

Военный, покряхтывая и поднимаясь, ответил:

– Спросить хотел.

Он встал, а я, отступив от него на шаг, сказал:

– Спрашивай.

– Это у тебя «стечкин»? – Он посмотрел на кобуру.

– Да.

– Продаёшь?

– Нет.

– А поменяться не желаешь?

– Тоже нет.

– А ты из разведки?

– Из неё. Ещё вопросы есть?

– Пожалуй, нет. – Он усмехнулся и назвал себя: – Я Сергиенко, прапорщик.

– Иван Вагрин. Будем знакомы. Ты не в обиде, что я тебя на землю уронил?

– Сам виноват. Буду знать, что ты кое-что умеешь. Если что, обращайся.

– Запросто.

Обращаться к новому знакомому я пока не собирался. Но в голове сделал зарубку. Сдаётся, что не просто так прапорщик подошёл и его интересовал не «стечкин». Тут что-то иное. Но что? Посмотрим.

Я поймал собаку и вернулся в расположение. Как раз завтрак поспел, и, подкрепившись, мы занялись делом. Тем более появился Наёмник со своими бойцами, а потом ещё пара солдат – один радист, а другой механик-водитель брони, которая нас повезёт. Ну и раз все в сборе, ещё раз обсудили, куда пойдём, а затем немного побегали по соседней поляне, поработали над тактикой. Это, конечно, чепуха, ибо группа должна готовиться и притираться хотя бы несколько дней, а лучше – месяц. Однако время, как обычно, поджимало. Того и гляди дожди зарядят, а потом настанут холода. Так что следовало поторапливаться.

После тренировки – обед. Потом нам принесли два ГП-25, два десятка ВОГов и пару одноразовых гранатомётов. Уже хорошо, не обманул полковник, и началась подготовка к выходу. День пролетел в суете, а вечером, когда мы с родственником сидели возле костра и пили чай, появился Сергиенко. Он поздоровался со мной, словно мы старые приятели, потом с дядькой и попросил разрешения присесть.

– Присаживайся, – пригласил его Андрей Иванович и спросил: – Чай будешь?

– Не откажусь, – откликнулся гость.

Посидели. Помолчали. Выпили чай. А потом было несколько пустых фраз относительно погоды и новостей. Мы никуда не торопились и распахивать перед прапором душу не собирались. Ждали, что он скажет, ведь не просто так пришёл, наверняка с какой-то целью, и если это так, то пусть сам говорит, что ему нужно.

Прапорщик, кстати, из запаса и прибился к армейцам по пути, продержался недолго, через десять минут сказал:

– Мужчины, у меня к вам деловое предложение.

Дядька слегка толкнул меня в бок, тем самым дал понять, чтобы беседу вёл я, а он понаблюдает.

– Слушаем, – посмотрел я на гостя и снова заварил чай. – Что предлагаешь?

– Торговлю.

– Поясни.

Он заторопился:

– Тут народа много, люди собрались разные. Вы уже знаете, что здесь четыре лагеря?

– Знаем.

– Так вот, между лагерями торг начинается, и кто успеет первым рынок занять, конъюнктуру уловить и отношения с людьми наладить, тот потом будет в шоколаде. Пока торговля меновая, я один из продавцов…

Я прервал его:

– Что-то хочешь купить, продать или контакт с нами набить?

– И то, и другое, и третье. У вас ведь много такого, что вам не особо нужно.

– Например?

– Слышал, стволы лишние имеются, а среди беженцев есть люди, кто за них готов отличную цену дать. А ещё медикаменты нужны, и бензин тоже.

– За деньги?

– Нет. Я же говорю, торговля меновая. Есть золото, травка, порошки весёлые, одежда, обувь. А хотите женщину? На выбор. Любую.

От слов прапорщика, который собирался стать в новом мире купцом, мне стало противно. Но, честно говоря, не очень. Это как лёгкая брезгливость, не более того. Поэтому я его не одёрнул и не заткнул, а продолжал слушать.

– И продукты могу у вас взять, – соловьём заливался Сергиенко, – разумеется, излишки. И трофеи, которые из рейда притащите. Вы ведь на особом положении. Только-только в лагере, а уже отдельно от всех и отцы-командиры вас уважают. Вам многое позволено будет, если всем польза…

В конце концов я его перебил:

– Не тараторь. Мы тебя поняли и подумаем над твоим предложением. Но пока ничего продавать или покупать не собираемся. Осмотримся. Тогда ответ и дадим.

– Когда?

– Через три-четыре дня.

– Долго.

– Ничего. Тебе всё равно спешить некуда. Как и нам. Это наше последнее слово.

Прапорщик понял, что больше разговаривать не о чем, и, довольный, ушёл. Почему довольный? Наверное, по той простой причине, что наживку закинул и не получил по башке. Наверняка мы не первые, к кому он с такими предложениями подходил. А люди вокруг, как он правильно заметил, разные, кто-то мог и послать, а то и побить. Так сказать, по старой памяти, раз он травку и девочек предлагает. Да и вообще просто потому, что его действия можно считать спекулятивными. Следовательно, подрывающими власть Кораблёва и благосостояние аморфной лесной общины.

– Хитрый жучара, – глядя вслед торгашу, усмехнулся дядька.