Когда пришла чума

Такие вот у нас дела. А в мире чума пошла на спад. По крайней мере, где холода. Люди меньше двигаются, и болезнь распространяется медленней. Поэтому в наших широтах тишина и покой. Относительно, конечно. Кто успел найти укрытие и сделать запасы, тот сидит и не дёргается. А кому не повезло, тот, скорее всего, уже последний хрен без соли доедает, пытается выжить и посматривает на своих братьев по разуму как на еду. Не так давно воркутинская радиостанция передавала, что в окрестностях города появились каннибалы, а мурманская объявила награду за голову каждого людоеда. Это не просто так. Значит, были претенденты.

А вообще полезной информации крайне мало. Где-то до сих пор стоят атомные электростанции, гидротехнические сооружения и химические производства. А в подземельях и недрах боевых АПЛ ждут своего часа ядерные боеголовки и межконтинентальные баллистические ракеты. Кто за ними присматривает? В каком они состоянии? Есть ли угроза? Полная неизвестность. Президентский телеканал и ДАБ-ТВ в эфир стали выходить крайне редко, всего на два часа в полдень и на один час в полночь. Конкретики – ноль. Но уже одно то, что сократилось время эфира, заставляет немного нервничать. А тут ещё иностранные телеканалы пропали. Вот сиди и думай, то ли спутник упал, то ли это произошло из-за чумы, которая проникла в подземелья, то ли где-то техногенная катастрофа…

Прерывая мои размышления, зазвонил телефон внутренней связи на стене. Наверняка это меня, и, закрыв вертолёт, я подошёл к аппарату:

– На связи.

– Иван, – услышал я в трубке голос Андрея Ивановича, – Голиков шкертанулся.

– Не понял.

– Повесился он.

– Так бы сразу и сказал.

– Надо карцер очистить и отправить тело в печь.

– Сделаем.

Дядька отключился. Я повесил трубку и отправился в крематорий, царство старого пройдохи и ловеласа сантехника Коли. Насчёт старого, может, я и погорячился. Ему всего сорок четыре года, и мужик он крепкий. Но насчёт пройдохи и ловеласа – правда. Работать он не любит и большую часть времени проводит с женщинами. Любвеобильный индивид, словно из немецкой порнухи – йя-йя, натюрлих, дасиш фантастиш; а жена смотрит на его похождения сквозь пальцы. Может, и говорит ему что-то, но наедине, на людях ведёт себя ровно, ни единого упрёка, ни одной жалобы. И, если честно, я ему немного, самую малость, завидую. Потому что Коле скучать некогда, он всегда при деле и мыслями о будущем голову себе не забивает. Умеет человек находить общий язык с противоположным полом, и на данный момент у него три любовницы. С Полуяновой в медблоке зависает два-три раза в неделю. С вдовой Артёма Селиванова, спецназовца, погибшего во время охоты на людей, в бытовке при крематории встречается. А ещё с сестрой Шалимова, которая была поварихой всего второго уровня, на продовольственном складе зажигает. Йё-хо-хо! Даже интересно, один он сейчас или нет. Хотя чего думать, понятно, что с Ниной Селивановой, матерью двоих детей, которая своего мужа уже и не вспоминает. А если и вспоминает, то мы этого не замечаем.

В самом деле, я не ошибся. Вошёл в крематорий и постучался в дверь бытовки. Там возня, шорохи и тихие перешёптывания. А затем голос Коли:

– Кто?!

– Иван.

Дверь открылась. На пороге Коля. Один. Однако на кушетке, которая находилась за его спиной, впопыхах брошенный красный жакет. Такая вещь только у Нины. А сама она наверняка пряталась за шкафом с инструментами.

– Я нужен? – спросил Коля, застёгивая спецовку.

– Да. Надо наверх тело поднять.

– Кто-то умер?

– Голиков окончательно с ума сошёл и повесился.

Коля машинально перекрестился:

– Упокой, Господи, его душу грешную. Может, и неправильно так говорить, но отмучался генерал.

Кивнув, я отступил в сторону. Коля взял тележку, и мы направились к транспортному лифту. Дверь, что характерно, он запирать не стал. Понятное дело, ведь Нинка должна как-то выйти.

Спустились на третий уровень и добрались до карцера, в котором появилась кое-какая мебель, чтобы арестант не спал на полу и мог по-человечески поесть. Погрузили на тележку окоченевшее тело, и дальше Коля действовал уже сам. А я поднялся на второй уровень и зашёл в медблок.

Мария Сергеевна была здесь, перетряхивала аптечки и что-то черкала в блокнот. Мы поздоровались, и она спросила:

– Голикова уже сожгли?

– Скоро. Коля его повёз.

– Тебе что-то нужно?

– Необходимо в карцере уборку организовать. У вас провинившиеся есть?

– Галька.

Галочка, тринадцатилетняя непоседа, дочь механика Шумова. Сложная девчонка. Ровесников нет, и заняться ей особо нечем. Учится стрелять и постоянно крутится неподалёку. Даже пыталась глазки мне строить. Однако я её, конечно, всерьёз не воспринимал. Малая ещё.

– Что на этот раз натворила?

– Ей поручили за малышами присматривать, а она на кухню убежала, пирожки пробовать. Вот один ребёнок чуть в открытый электрощиток возле вещевого склада и не залез. Мелочь. Но для порядка дали ей пять часов работ. А заодно Шалимова пропесочила, чтобы не оставлял помещение без присмотра, когда работает.

– Так пришлёте её?

– Пришлю.

Я было развернулся к выходу, но Мария Сергеевна меня окликнула:

– Вань.