Когда пришли триподы

Я поспорил, но не надеялся выиграть. Марта и ей дала двадцать франков, и Анжела тащилась за нами, пока мы осматривали станцию. Мы нашли небольшой магазин, и пока я думал, что лучше купить Ильзе – шоколад или куклу в крестьянской одежде, Анжела купила куклу. Пришлось мне покупать шоколад. Он был двух видов – по девять франков и по девятнадцать. Вначале я попросил маленький, потом передумал и взял другой.

Я чувствовал, что вокруг нас собираются люди Голос рядом заставил меня вздрогнуть. «Sales anglais!» Я знал, что по-французски это значит: «Грязные англичане», но если бы даже не знал, можно было понять по тону.

Парень, около шестнадцати, высокий, смуглый, в красном джерси с большим белым крестом – национальная эмблема Швейцарии. Другие тоже в джерси, толпа человек в двенадцать, большинство такого же возраста или чуть моложе, и человек с седой бородой, примерно пятидесяти лет. Те, кто был не в джерси, на руке носили повязку с белым крестом.

– Пошли отсюда, – спокойно сказал Энди.

Он направился к платформе, но высокий парень преградил ему дорогу.

Другой, ниже ростом и светловолосый, сказал:

– Что вы делаете на нашей земле, грязные англичане?

– Ничего. Идем на поезд, – ответил Энди.

Кто-то еще сказал:

– Грязные англичане в чистом швейцарском поезде – это нехорошо.

– Послушайте, – сказал Энди, – меня уже дважды назвали грязным англичанином. – Он повысил голос. – В следующий раз ударю.

Наступило молчание. Я решил, что мы сможем уйти, Энди – тоже. Он двинулся на высокого парня, заставляя его отодвинуться. В их рядах открылась щель, но всего на секунду. Один из них схватил Энди за руку и повернул, другой в то же время пнул по ногам и повалил.

Когда Энди упал, Анжела закричала. Я схватил ее за руку и потянул в противоположном направлении. Они сосредоточились на Энди, и, может, я сумел бы увести Анжелу, но она снова закричала, и я увидел, что с другой стороны ее схватил человек с бородой.

После этого все смешалось, я пинался, лягался, бил окружающих и получал ответные удары. Удар по шее чуть не уронил меня на землю, я мельком заметил лежащего Энди, стоявшие вокруг пинали его ногами.

Я закрыл лицо руками, пытаясь защититься. Слышались крики, смешивавшиеся с объявлением станционного громкоговорителя. Потом я понял, что удары прекратились, но сморщился, когда кто-то грубо схватил меня. Открыв глаза, я увидел полицейского в сером мундире; два других поднимали Энди, а красные джерси рассеялись в толпе.

Анжела казалась невредимой. Изо рта Энди шла кровь, под глазом была ссадина, другая – на щеке. Когда я спросил его, как он себя чувствует, он ответил:

– Ничего страшного. Думаю – выживу.

Полицейские отвели нас в поезд. Я рассказывал папе, что случилось пока Марта занималась ранами Энди. Полицейский проверил наши документы.

Пока он их рассматривал, папа спросил:

– Что вы с ними будете делать?

– Дети в вашей ответственности, – сказал старший полицейский. У него было круглое лицо, маленькие глазки, говорил он по-английски медленно, но правильно. – У вас есть разрешение ехать в Фернор. По прибытии доложите местной полиции.

– Я говорю не об этих детях. – Папа опять жевал губу. – О тех, кто на них напал, – что вы будете делать с ними?

– Мы не знаем их личности.

– Но вы пытались установить?

– Мы не уверены, что тут не было провокации.

– Провокации! Дети покупали подарки матери – кстати, она швейцарка, – их назвали грязными англичанами и набросились на них. Я думал, это цивилизованная страна.

Полисмен наклонил голову, глаза его были холодны.

– Послушайте, англичанин. Это на самом деле цивилизованная страна. И это страна швейцарцев. Нам здесь не нужны иностранцы. Вы хотите подать жалобу?

– Оставь, Мартин, – сказала Марта.

Полисмен покачивался на каблуках.

– Если хотите подать жалобу, вы должны немедленно сойти с поезда и отправиться со мной в отделение. Там вы останетесь, пока начальник отделения не освободится и не примет вас, чтобы обсудить жалобу. Не знаю, сколько вам придется ждать, но начальник очень занятой человек. Ну, англичанин?

– Жалоб нет, – сквозь зубы сказал папа.

– Хорошо. Проследите, чтобы никто из вас больше не причинял беспокойств. Желаю вам благополучного и быстрого путешествия – назад в Англию.

Когда поезд тронулся, папа сказал:

– Я этого не понимаю.

Марта ответила:

– Швейцарцы мне никогда не нравились. – И добавила: – Кроме Ильзы, конечно.

Энди объяснял:

– Я сказал, что ударю, если кто-нибудь назовет меня снова грязным англичанином. После этого они напали. Мне жаль, что я вызвал такие неприятности, но разве я мог слушать и молчать?

– Да, не мог, – ответил папа. – Я понимаю тебя. Но в будущем придется поступать именно так – слушать и молчать. Это другой тип ксенофобии, чем на Гернси, но все же это ксенофобия.

Анжела спросила:

– А что такое к-сену-фоб-и-я?