Когда пробьет полночный час

Каждую секунду боясь сорваться, Натан горестно вздыхал – и представлял себе, как летит вниз, как бьется о землю, как ему больно, больно, больно… Он потихоньку спускался – и хныкал.

– Смотрите – обезьяна! – показывая рукой куда-то вверх, негромко воскликнул Дима Копыточкин. – На сосне!

– Откуда она здесь? – удивился Ботаник, настраивая на носу свои мощные очки и приглядываясь к копошению на дереве.

– Может, тут где жила? Из зоопарка сбежала и скрывалась по лесам? – предположил Мишка. – Неужели ожившие покойники ее из тайного укрытия выгнали?

– Нет, – покачал головой Вовка.

– Или последний оживший мертвец на дерево забрался, чтобы в могилу не лезть! – ахнул Ботаник.

Но мальчишки и с этим не согласились. Вовка и Дима Копыточкин, у которых было самое острое зрение, присмотрелись к обезьяне-покойнику повнимательнее…

– Говорю же – ни то ни другое, – снова сказал Вовка.

– Почему?

Потому что никакая это была не обезьяна. И не забравшийся на дерево мертвец-отказник. Вскоре все мальчишки поняли это.

Натан-обезьян продолжал осторожненько спускаться и подвывать, переживая о своем подорванном ночным бдением на вершине сосны здоровье.

– Все понятно, кто это, – усмехнулся Андрюшка.

– Поддадим ему веселья – для ускорения пробега до корпуса? – предложил Мишка.

– Давайте!

И как только нога Натана ступила на землю, раздалось задорное улюлюканье. Обезумевший воспитатель заметался, хотел вернуться на дерево, да сил уже не было, да и с разбегу это надо было делать. Завизжав, как молодой поросеночек, бросился он прочь от этого места – к воротам лагеря. Ведь туда сейчас должны въехать спасительные автобусы…

– Да, ребята… – удивлялись водители автобусов, глядя на разгромленный лагерь «Огонек». – Такой Королевской Ночи еще ни одна смена не устраивала. Что же вы тут творили вчера?

– Веселились… – односложно отвечали все – от мала до велика: и детишки из последнего отряда, и повара, и даже сама начальница лагеря.

– Хорошо повеселились-то?

– Да, с душой.

И вот и мальчишки, и девчонки забрались в автобусы. Дима Копыточкин стоял на улице и смотрел на своих приятелей. В дальнем окне мелькали косы красотки Петрушкиной, ее подруга тоже иногда поглядывала на улицу. Стучал очками в стекло Ботаник, улыбался, махал ручонкой. Дима махал им всем. Ребята уезжали, а он оставался. Не в лагере, конечно, а в деревне своей родной.

Заняв места, Вовка, Андрей и Мишаня выскочили из автобуса.

– Ну пока, Димарик! – протягивая руку, сказал Вовка. – Ты тут давай не забывай.

– Да разве забудешь, – улыбнулся он. – Я тут буду бдить. А вы приезжайте в августе на третью смену. Или на следующий год. Я к вам в гости буду в лагерь приходить. Да, и не рассказывайте никому про наше кладбище и про Королевскую Ночь. Все равно никто не поверит.

– Да уж не будем, – хмыкнул Вовка.

– Понятное дело – не поверят, – добавил Андрюшка.

Автобус засигналил. Воспитательница окликнула ребят из двери.

– Ну, побежал я! – Дима махнул всем рукой на прощание.

И помчался в деревню, огибая притихшее кладбище. Там, в деревне, Димку Копыточкина ждали братья, сестры, бабка с дедом, родители, хозяйство.

А заброшенное кладбище снова погрузилось в покой, который нарушали только дикие лесные голуби, с грустным гугуканьем влетая и вылетая из приютившей их старой кладбищенской церкви. Кто-то или что-то пугало их иногда. Но вот что это было такое – Диме Копыточкину непременно хотелось выяснить…