Когда пробуждаются вулканы

Овчарук внимательно посмотрел на него. Голубые глаза Данилы светились энергией и умом. Черты лица крупные, волевые.

— Объясните, — сказал Овчарук, усаживаясь на порог.

«Не удастся уйти», — подумал Данила.

— Ладно, подходите сюда, не убегу.

Водя карандашом по тетради, Данила рассказывал. То, что услышал Овчарук, было до того просто, что он изумился, почему до сих пор никто не догадался этого сделать.

— Вот здесь полные расчеты, — заканчивая объяснение, указал на папку с бумагами Данила. — Теперь я могу идти?

Овчарук стал рассеянным. Он зачем-то снял очки, повертел и водворил их на прежнее место.

— Вы обязаны написать статью, — сказал он, помогая Даниле одеться и в припадке усердия запихивая его руки во внутренний карман меховой куртки.

Они вышли на улицу.

— Фу, какая сырость, — сказал Овчарук, поправляя шарф, которым по меньшей мере трижды была обмотана его шея.

— Теплынь, — широко улыбнулся Данила.

— Пакостная погода. В марте я всегда гриппую.

— В горах почему-то не грипповали.

— То в горах.

Овчарук чихнул и поднял воротник. Данила засмеялся.

— Ничего смешного не нахожу.

— Ладно, не сердитесь. Подарите мне фотокарточки, где мы сняты на лаве.

— Подарю. А вы напишите статью о взрыве Синего. Население волнуется. Лава может запрудить реку.

Довод показался Даниле убедительным.

— Посоветуюсь с Соколовым. Мы решили составить докладную в областные организации и в Москву.

Весь день Данила просидел в кабинете Соколова. Голова гудела от цифр. Он вышел в приемную и увидел Овчарука.

— Вы здесь?

— Статья…

— Завтра напишу.

— Завтра невозможно. Завтра будет поздно. Завтра я вылетаю в Петропавловск. Редактор срочно вызывает.

— Что же делать?

— Ночью напишем.

— Хватка у вас мертвая.

— Работа такая… Купим в магазине что-нибудь, перекусим — и за работу…

Они направились в поселок.

Глава восьмая СОВЕЩАНИЕ В РАЙКОМЕ

Колбин глянул в окно. Солнце тускло проглядывало через пленку слоистых облаков. По белому склону с горы спускался лыжник, описывая замысловатые зигзаги. Колбин протер запотевшее стекло. Оказалось — не лыжник, а лыжница в спортивных брюках, красном джемпере и белой шапочке. Марина! Колбин торопливо оделся и вышел на крыльцо.

— Здравствуйте, Евгений Николаевич. Вы вовремя вернулись с гор, — сказала Марина, останавливаясь против него. — Вас в райком вызывают.

— Знаю, — кивнул он, не сводя с нее глаз. Она была оживлена. Румянец играл на щеках. — Заходите на чашку кофе.

Она взглянула на часы. До дежурства — час. А надо еще успеть переодеться и позавтракать.

— Ну, как там в горах? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Пойдемте, я вас провожу.

Они пошли рядом.

— Я много думал о нашем разговоре. Очевидно, я действительно очерствел душой и проповедую эгоцентризм.

— Если до вас дошло это — не все еще потеряно, — сказала Марина.

— Мне трудно, очень трудно без вас.

— Горы помогут.

— А вы?

Она промолчала. Он видел ее строгий профиль.

— Иногда на меня тоска находит, хоть вешайся… Один, всегда один… Квартира всегда кажется пустой, неприветливой, нежилой. Недаром говорят: дом без хозяйки — что тело без души.

Марина опять промолчала.

— А как было бы приятно, если бы возле домашнего очага поджидала тебя любимая женщина…

Марина вдруг засмеялась.

— Вам сентиментальность не идет, Евгений. Потом, это объяснение в любви на ходу…

— Люблю — вот и объясняюсь, — сердито сказал он.

— Любовь — очень дорогое слово, не надо его так часто повторять.

Некоторое время они шли молча.

— Как вы находите вчерашнюю статью в газете? — спросила Марина.

Он пожал плечами и ничего не ответил. Возле дома они остановились.

— Вечером встретимся? — спросил он.

— Не знаю.

— Значит, встретимся.

Колбин вернулся к себе, плотно позавтракал и, раскурив трубку, уселся за письменный стол. Когда пришел Данила, он указал ему на стул, не отрываясь от работы. Наконец бросил ручку и всем корпусом повернулся к Даниле.

— Ну-с, голубчик, — сказал он, — нарубили вы дров. Читайте, — и протянул газету; одна из статей была обведена красным карандашом.

— Все правильно, — насторожился Данила. — Общественное мнение…

— Нет, неправильно, — все более раздражаясь, сказал Колбин. — Газета просит обстоятельную статью. А о чем, спрашивается? Пока не поздно, будем исправлять ошибку, — продолжал Колбин. — Я хочу, чтобы вы сейчас же написали в редакцию, что идея о взрыве является чистейшей фантастикой. Садитесь и пишите.

— Нет, — Данила встал. — Я такого письма не напишу, потому что идея о взрыве — не фантазия.

— Для меня — только фантазия, — спокойно сказал Колбин. — Самое лучшее — перенести село на новое место. И пока я начальник экспедиции, пока в моей власти решать этот вопрос, никогда не позволю оставить людей под угрозой смерти. — Колбин встал из-за стола и начал мерить шагами комнату. — Поймите, Данила Корнеевич, У нас есть другая задача — изучение Тиглы. Домик на вулкане построен, вы мне нужны там.

— Все это хорошо, — сказал Данила, — но…

— Опять «но»? — перебил Колбин. — Я стараюсь избавить вас от неприятностей. Почему там, в горах, вы не говорили, что собираетесь выступить в газете?