Когда прошлое встречает будущее

Художник бросил на меня удивленный взгляд а-ля «разве я стал бы приносить сюда какую-нибудь гадость?» и уселся в одно из кресел у стола. Сегодня он уже успел опрокинуть рюмку-другую, и, зная Самуэля Муна, я мог сказать точно: после ухода от меня он отправится в какой-нибудь ночной клуб или бар и с удовольствием продолжит печальный праздник своей печени.
Я подошел к бару и достал из него две коньячные рюмки. К алкоголю я был равнодушен – и потому, что он на меня не действовал, и потому, что он, на мой взгляд, имел отвратительный вкус (за исключением нескольких сортов вин, пожалуй, и парочки ликеров) – но жизнь в Европе диктовала свои правила: здесь гостям обычно предлагали выпить .

– Что празднуем? – поинтересовался я, почувствовав, что нужно прервать затянувшуюся паузу.

– Мой развод , – ответил Мун-старший, не отрываясь от изучения бумаг на моем столе. – О нет, только не извиняйтесь за бестактность, у меня от этих извинений уже зубы ноют.

– Мне очень жаль, господин Мун. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Вы можете выпить со мной , черт бы вас побрал. Или вы думаете, что я пришел сюда потому, что мне стало скучно ?

Первое время его манера общения несколько обескураживала меня, но со временем я к ней привык, и теперь относился ко всему, сказанному им, с пониманием. Под взглядом своего гостя я разлил коньяк по рюмкам и отдал ему одну из них.

– Ваше здоровье, господин Мун. Не буду советовать вам не переживать по этому поводу, но уверен: скоро все наладится.

Перспектива изображать из себя психоаналитика меня совсем не радовала, но состояние художника внушало опасения. Мы были знакомы не так давно, но одно я знал совершенно точно: он не принадлежит к числу тех мужчин, которые будут убиваться из-за оставившей их женщины. Когда в очереди у твоей постели стоит вся женская половина Треверберга, то горести и печали отходят на второй план как-то очень легко, сами собой. Алкоголь обычно действовал на него иначе, и в меланхолию он не впадал.

– Мы приняли решение разойтись, потому что поняли: так будет лучше для нас обоих, – сообщил он мне, осушив рюмку одним глотком и тут же наполнив ее по-новой.

– Понимаю, господин Мун.

– Ничего вы не понимаете! – Он поднял указательный палец. – Это Тео ! Вы хоть знаете, какая это трагедия – разводиться с Тео ?

Одно можно было сказать с полной уверенностью: меня ждет драма, разыгранная в театре одного актера, и третий звонок уже дан .

– У меня даже нет ее фото для того, чтобы я мог носить его в бумажнике… – продолжил тем временем художник, с горестным видом глядя в пол. – Вы знаете, ради кого она меня оставила?

– Но вы сказали…

– Мало ли что я сказал! Я тоже не знаю, ради кого. Но одно могу сказать точно: она ошиблась . Тео не может ошибаться, но на этот раз она ошиблась.

Я сделал пару глотков коньяка, и мне пришлось приложить огромное усилие для того, чтобы не поморщиться. У него был гадкий сладковато-горький вкус, а пах он и того хуже.

– Какая женщина, Кристиан… – снова заговорил Мун-старший. В собеседнике он уже не нуждался. – Я могу говорить о ней бесконечно…