Когда проснется Марс

– Здесь кто-нибудь есть?! – громко вопросил Гиппократ. Эхо его голоса затерялось между тряпок, бликов и картин, пошло гулять по залу.

Энцо еле удержался, чтобы не заткнуть ему рот кулаком.

– Нам же лучше, чтобы не было, – прошипел. – Жить надоело? Всем молчать и вести себя тихо.

Здесь мог шататься кто угодно, от легионеров до «псов» или кликеров. Что те, что другие – полные уроды, встречаться с которыми не хотелось. Люди вообще становились полными уродами, когда припекало. Человек человеку волк и всё такое.

От алтаря – мраморной комнатушки на возвышении – спустился мужчина в белом. Его будто год не кормили: тога висела как на вешалке, под глазами залегли круги, гладко выбритые щеки запали, отчего лицо походило на обтянутый кожей череп.

Оглядев компанию, череп улыбнулся.

– Я не причиню вам вреда, – жрец указал на распылитель. – Оружие вам не понадобится.

А это уже Энцо решать, понадобится или нет.

– Один? Больше никого? – быстро спросил он, не торопясь убирать оружие. Жрец кивнул.

– Здесь были еще люди, но они ушли.

– А ты чего? – не понял Энцо.

– А я – смотритель этого места, я не могу его оставить. Вы бы хотели больше узнать о Конкордии? Мне кажется… – Он сделал паузу, подбирая слова. – Мне кажется, вам будет интересно.

Он смотрел в лицо Энцо, не на распылитель. Излучал спокойствие. Понятно, очередной фанатик. Удивительно, как его еще не пришили и храм не разбомбили. Видимо, у «пауков» другие цели.

– В другой раз, папаша.

Энцо поставил распылитель на предохранитель. Все равно остался настороже: ни патриции, ни жрец доверия пока не заслужили. Пока он доверял только Гаю, который заложил руки за спину и со сдержанным любопытством осматривал зал. К нему Энцо даже проникся невольным уважением. Козявка, а ведет себя, как настоящий мужик.

– Если хотите, можете укрыться здесь, – сказал жрец. – Конкордия рада всем расам и народам.

– Так и сделаем, – буркнул Энцо. Не спрашивая разрешения, он прошелся к алтарю, поднялся по ступеням и уселся на скамью за мраморными стенами. В глубине виднелся ящик со сканером, видимо, для подаяний. Ящик не работал, как и все в проклятой курии.

– Здесь есть что пожрать? – крикнул Энцо жрецу. Тот поднял голову, уставился блеклыми глазами. Тоннельный слизень, вдруг подумалось. Медлительный, безобидный слизень с глазами на концах полупрозрачных рожек.

– Есть фрукты, но часть из них испорчена.

– Неси все, – махнул Энцо.

– Мы бы с удовольствием чем-нибудь перекусили, – кивнул Гиппократ, улыбнувшись, и жрец слабо улыбнулся в ответ.

– Подождите немного.

Он скрылся в тени за колоннами, двери за его спиной плавно сомкнулись. Даже ходил как-то странно, будто ему между ног прищемили. Хотя, может, так и было. Кто знает этих жрецов, чем они развлекаются на досуге?

Фыркнув, Энцо качнул головой. С силой потер лицо ладонями, отгоняя сон. Рядом прошуршала одежда, и кто-то сел.

– Флавий Анней – добрый человек, – донесся голос Гиппократа. – Ответственный гражданин, филантроп, покровитель сирот.

– Рад за него, – буркнул Энцо, глядя на мрамор под ногами.

– Он не такой, как все. Любому готов помочь.

Да что за нравоучения? Еще их не хватало! Энцо вскинул голову, посмотрел на Гиппократа в упор. Тот так и застыл с приклеенной улыбкой, сжался, будто Энцо мог ударить.

– Слушай сюда, дед. Хорошо быть покровителем и добряком, когда есть что пожрать, – он обвел рукой храм, – и где поспать. А когда жрать нечего, и дети подыхают, и легионеры гоняют с уровня, тут уже об одном думаешь. О жопе своей.

Гиппократа грубые слова не смутили.

– Но если каждый приложит немного усилий, то вместе мы изменим мир к лучшему, – сказал он. – Мы сможем.

Энцо уставился на старика. Марсовы яйца, да тот и правда верил своим словам, вон как глаза таращил! Лампы подсвечивали белый пух его волос, из-за чего казалось, что голова дымится. Руки сложены на коленях, на морщинистых запястьях штуки четыре сенсоров разного назначения.

Куда такому понять? Даже если сильно захочет, не сможет.

Из-за стены донесся глухой, но очень знакомый пшик. Энцо узнал бы этот звук из тысячи.

– Что-то случилось? – насторожился Гиппократ. – Вы что-то услышали?

Не ответив, Энцо нетерпеливо сбросил его руку со своего плеча, сбежал по ступеням и, крадучись, пошел на звук. Заметив, что Гай увязался следом, Энцо шикнул на него.

– Но я хочу… – затребовал Гай.

– Никаких «хочу», тут оставайся, – отрезал Энцо. Еще мелкого не хватало, следить за ним, чтобы не пришибли. Вытащив распылитель, он встал сбоку от дверей, за которыми скрылся жрец. Знаком велел бабам спрятаться, и те сразу рассосались кто куда.

Сканер у двери не работал, и Энцо легонько надавил на створку. Та беззвучно откатилась в сторону. Помещение, куда попал Энцо, было вытянутым, рассеченным стеллажами на несколько секций. На полках лежали рулоны тканей, какая-то пластиковая мелочь, сильно пахнущая химией жижа в колбах. В отдалении тьму разбавлял желтоватый свет «вечной лампы». И слышался шепот.

Энцо выглянул в проход – с места, где он стоял, видно не было. Подкрался поближе, сунулся за очередной стеллаж и оскалился от увиденного.