Когда птицы молчат (СИ)

Я смеюсь, но потом вздрагиваю. Ведь в своем сне я сидела на берегу Крита, это точно. Я больше нигде не видела такого моря. Что-то неприятно ворочается в груди.

Там прекрасно, — говорю я.

Хочешь, поедем туда?

Хочу. Очень хочу, но…

И Женю возьмем с собой.

У меня сжимается горло. Он опять делает это, представляет нас семьей, хочет, чтобы так и было. Сергей не отделяет Женю от нас, от меня. Я мысленно собираюсь с силами. А он продолжает говорить, переворачивая сетку над углями.

Мы попытаемся с Женей найти общий язык. Я не знаю пока, как, но она уже пережила ваш с Владом развод. Надеюсь, это как-то облегчит наше примирение.

Она мне сама предлагала вернуться к тебе, — я почему-то не могу говорить спокойно. От подступивших слез голос начинает дрожать. — Она у меня умница. Видела, как мне было плохо без тебя. И однажды сказала, чтобы я помирилась с тобой. И я тебе очень признательна за то, что когда ты говоришь о нашем с тобой будущем, ты не вычеркиваешь ее. Я очень ее люблю.

Я знаю.

И тебя очень люблю.

И это знаю, — он самодовольно ухмыляется, но я вижу, как его тронуло мое признание, несмотря на безыскусность и простоту слов. — Меня эта черта в тебе привлекла тогда еще сильнее. Я уважаю тебя за это. Женщину ничто не красит так сильно, как ее преданность собственному ребенку.

Я понимаю, что более подходящего момента для разговора уже не будет. Пытаюсь подобрать нужные фразы, пока сбрасываю в блюдо готовые овощи и выкладываю на решетку кусочки печени, завернутые в сетку. Но в конце концов прихожу к выводу, что как бы я не сказала о нашей встрече с Наирой, реакция Сергея в любом случае будет одинаковой.

Я встретила твою мать, Сережа. Случайно. Но я поняла, что это она.

Он замирает и смотрит на меня какими-то пустыми глазами. Лицо его напрягается, становится жестким, замкнутым.

Она ищет тебя.

Не в первый раз. Но я дал понять, что не желаю ее больше видеть. Никогда.

Я подхожу к нему и кладу руку на твердое плечо. Поглаживаю кончик воротника рубашки, давая ему почувствовать свою близость рядом. Пусть вспомнит, что я не враг ему, что его обида на мать не должна распространяться на меня, вестника неприятных новостей.

Он почти машинально обнимает меня, другой рукой придерживая сетку на мангале.

Где ты ее встретила? — в конце концов спрашивает он.

В онкологическом отделении. Я курирую его работу.

Его брови взлетают в удивлении, а потом он хмурится. Какое-то время хранит молчание, но на скулах то и дело появляются желваки.

Отец говорил, что она опять объявилась. Но ни слова не сказал о том, что она больна.

Она не думает, что наблюдать за раковыми больными — интересное дело.

Он опять погружается в свои мысли. Я не мешаю ему. Сама слежу за мясом, проверяя его готовность. Печени немного нужно, главное — не передержать.

Мужчины всегда добрее, когда сыты. Поэтому раскладываю горячие ароматные куски по тарелкам, подаю ему его порцию и принимаюсь за свою.

Что бы там между ними не было, как бы не сложилась их прошлая жизнь, я думаю, что смерть меняет многое. И ее неотвратимость заставляет нас честнее смотреть на вещи. Многое нельзя будет изменить, когда человек уйдет навсегда. Тогда сожалей — не сожалей, а возможность исповедаться или попросить прощения уже упущена, как и возможность отпустить грехи кому-то. Я уверена: то, что мы не можем простить, тяготит не меньше, чем кого-то его плохие поступки.

Близкий конец придает смелости признаться в том, что, казалось, не под силу рассказать в светлые дни, когда думаешь, что впереди еще много дней, месяцев, лет. Жесткие временные рамки, в которые загнаны все живые существа, давят на нашу совесть сильнее, чем что-либо еще.

Она серьезно больна?

Да.

Что у нее?

Рак груди.

Он запрокидывает голову назад, всматриваясь в краснеющее небо. Последние лучи уходящего солнца путаются в его темных волнистых волосах.

Она поправится?

Не знаю. Она отказывается от операции.

Что ж, это ее выбор.

Догадывается ли он, какой женщиной она стала? Сколько перенесла? Как страдает из-за своего поступка? Вряд ли. Он не подпускал ее к себе, и я понимаю причину его поведения. Но как же это грустно, когда самые крепкие узы оказались не способны связать двух людей, сделать их по-настоящему близкими, дать почувствовать, что одиночество им ни по чем.

Какие прогнозы дают врачи?

Если тебе это действительно интересно, спроси у них сам.

Он отставляет пустую тарелку и наблюдает за тлеющими углями.

Какая она?

Красивая, несмотря на болезнь. Я составила о ней мнение, как о сильной женщине.

Правда?

Да. Она не спасовала перед раком. Знаешь, мне кажется, она из тех, кто вообще никогда не сдается.

Она уже доказала обратное, когда убежала от нас с отцом.

Это был жуткий поступок. И она ищет тебя, чтобы сказать, как раскаивается в том, что сделала.

Грехи давят? — его губы кривятся в злой улыбке. Ему не идет жестокость. Я знаю, что он не такой. И пытаюсь смягчить его, объяснить ситуацию.