Когда птицы молчат (СИ)

Начинают пребывать люди, я подхожу к ним и делаю пометки — кто они, какую организацию или компанию представляют.

Рутина, рутина, скукотища. Я почему-то даже к своей работе охладела, хотя раньше считала, что действительно нахожусь на своем месте.

Меня убивает моя апатия ко всему. Я пыталась как-то встрепенуться, дать себе эмоционального пинка под зад. Но все, на что он был сейчас способен, так это беспрепятственно протискиваться в узком пространстве конференц-зала.

Сергей Вронский, компания «ИтнерАктив».

Я поднимаю глаза, пытаясь справится с дрожью, прокатившейся по телу от этого голоса.

Он стоит надо мной и едва заметно улыбается. Его глаза пристально смотрят, впитывают все детали, отмечают изменения на моем лице. А уж о том, что эмоции отражаются на нем, как в зеркале, я уверена на все сто. Это мой бич. Никогда не умела одевать непроницаемую маску.

Я думала, будет господин Герман.

Он не смог прийти.

Хорошо, я вас отметила. Прошу, занимайте место, встреча сейчас начнется.

Он не спешит отходить. Продолжает смотреть на меня, как смотрит умудренный опытом мужчина на маленькую наивную девочку. Я беру себя в руки и опускаю глаза, делая необходимые пометки у себя в списке и в копии для начальницы.

Мой деловой вид заставляет его все же оставить меня в покое. Хотя покой — это не то слово, которым можно было бы охарактеризовать мое состояние. Внутри я ураган эмоций. У меня опять странное чувство внизу живота. А еще мне кажется, что меня сейчас вырвет.

Встреча началась, и я приступаю к работе. Тезисно отмечаю внесенные предложения, вопросы, требующие доработки. Его голоса не слышно. И это хорошо, потому что мои чувства приходят в замешательство, когда слух ловит низкие хриплые нотки.

Не все прошло так, как надеялась Людмила Владимировна. Деньги, которые обещают предприятия и бизнесмены, настолько малы, что их едва хватит на поддержку финансирования уже существующих проектов, не говоря об открытии новых.

Я вижу, что она недовольна и расстроена. Хорошая женщина, умная и настойчивая. И несмотря на расхожее мнение, что чиновников не заботит судьба народа, она полностью отдается своей работе.

Мы можем взяться за финансирование программы помощи одаренным детям, — слышу я ненавистный голос. — Наша компания готова обустроить специальное помещение и оснастить его всей необходимой техникой. Чтобы дети могли заниматься на базе одного из Домов творчества. Только мне нужна более четкая программа, чтобы знать, какую цель мы преследуем.

Он смотрит на меня, когда говорит последние слова. Как же он мне неприятен! Как же меня задевают его высокомерные манеры!

Мы готовы предоставить вам более четкую программу, только дайте время. Мой пресс-секретарь проведет встречу с директорами домов творчества и сообщит вам ее результаты. Все их предложения и пожелания в письменном виде будут у вас через неделю. Когда вы их рассмотрите, я буду ждать от вас более точных сроков и цифр. Одного компьютера, сами понимаете, не достаточно для целой программы.

Это не будет один компьютер. Это будет компьютерный класс. И если среди детей найдутся действительно настоящие гении, наша компания, возможно, предоставит стипендию и последующее трудоустройство.

Ловлю вас на слове.

Встреча окончена, я прощаюсь со всеми и собираю бумаги. Не могу посмотреть в его сторону. Однако четко знаю, что он стоит и ждет меня.

Значит, мы с вами будем сотрудничать?

Я не знала, что в обязанности креативного директора входит занятие социальными программами.

Не входило.

И что же изменилось?

Моя крайняя заинтересованность этим вопросом.

Глава 2

Я буквально приползла с работы, еле волоча ноги. Неделя ушла на подготовку встречи с руководителями Домов творчества. Мне положено бы доплачивать за то, что я, по сути, еще исполняю функции заместителя своего начальника.

Старые зануды меня сегодня трепали, как собаки тряпку. Всем хотелось заполучить компьютерный класс. А мне заниматься этим вопросом было подобно подготовке к казни. Я больше не хотела встречаться с Вронским.

Дома события не лучше.

Женя чем-то отравилась. Из садика ее забрали вялой, а когда я пришла, ее начало рвать. Я места себе не находила. Самое тяжелое — когда болеет ребенок.

Пока я вытирала пол, стаскивала с нее испачканную одежду, пыталась успокоить испуганную дочку, одновременно роясь в домашней аптечке в поисках активированного угля, Влад разговаривал по телефону.

Я была готова стукнуть его сковородкой, оставленной им на плите после ужина. Блин, даже не может за собой убрать, не говоря уже о том, что нужно на фиг выбросить телефон, когда ребенку плохо.

У нас так было с самого начала. Женя росла маминой дочкой. Потому что только я могла ее успокоить, когда мучали колики, ко мне она бежала в поисках защиты и утешения, со мной ела и усыпала.