Когда распахиваются крылья

Как же понять? Я вышел во двор, огляделся: двери хлева были пока закрыты, во дворе было пусто и тихо, только из сарая доносилось приглушенное кудахтанье. Точно! Я подбежал к сараю, открыл нараспашку дверь и вошёл внутрь. Наш сумасшедший петух тут же вскинул голову, перебросив мерзкий красный гребешок на другую сторону. Будь моя воля, я бы давно уже пустил его на суп: из всей нашей семьи этот пернатый поганец всегда выбирал только меня, чтобы поклеваться своим железным клювом. Ещё и постоянно гадил мне в тапки, мерзавец. «Вот сейчас и посмотрим, – злобно думал я, открывая сетчатую дверь заслона, – это ты такой гад или я неудачник». Курицы с взволнованным кудахтаньем заметались по клетке, стараясь первыми выйти на улицу, и тут же разбежались по двору. Последним важно выскочил петух, посмотрел на меня своим красным глазом, как будто оценивая, достоин ли я его внимания, взъерошился, но передумал и ускакал за курицами ковыряться в земле. Я с облегчением выдохнул и торжествующе улыбнулся. Мне все это не приснилось! Вчера я встретил Гошу, он сотворил со мной своё божественное колдунство, и теперь я не неудачник! На душе вдруг стало легко и захотелось от радости побегать с криками по двору, как Женька. Значит, надо всего лишь пережить несколько дней, пока история с лужей не забудется, и потом уже никто про меня не скажет, что я Васяк-Наперекосяк!

В приподнятом настроении я зашёл домой. Папа уже стоял в прихожей, собираясь уходить на работу.

– А, Васька! Доброе утро, я и не видел, как ты встал, – жизнерадостно сказал он, надевая куртку.

Я пробурчал себе под нос: «Доброе утро!» – и побежал в комнату выключать будильник на телефоне, разразившийся трелью на весь дом.

Через час, когда папа ушёл, я, довольный до самых кончиков ушей, собрал рюкзак, быстро выпил чай, прожевал кусок хлеба с маслом и начал одеваться. Что бы там не придумал Тёмка, сегодня я смогу ему ответить – потому что не буду бояться в буквальном смысле упасть в лужу. Женька уже крутился около меня, пытаясь заглянуть в рюкзак и стащить оттуда какую-нибудь ручку или карандаш.

– Мама, я с Васей хочу! – начал поднывать он. – Почему он идёт, а мне нельзя?

– Потому что ты ещё маленький, – с привычным вздохом откликнулась мама из кухни, убирая кружки и тарелки со стола. – Вот вырастешь и будешь ходить в школу, как и Вася.

– Но я сейчас хочу! – капризно крикнул мелкий, зарываясь по локоть в мою сумку. – А-ай!

Женька тут же выдернул руку, тряся ей в воздухе. Его лицо так знакомо скривилось, обиженно выставив вперёд нижнюю губу, что я не выдержал и рассмеялся, и только потом заметил капли крови, размазавшиеся на рюкзаке и футболке брата. Женька услышал мой смех, скривился ещё больше и заорал на весь дом. Я тут же подлетел к брату и схватил его за руку. А потом чуть не отпрыгнул назад от неожиданности: в вену Женьки впился длинной иглой циркуль и теперь жутковато шевелился в такт движениям мелкого.

– Ну что там опять у вас? – устало спросила мама с кухни.

– Вася опять злой, – прорыдал Женька, – и смеётся надо мной!

– Да не смеюсь я! А ну дай сюда! – я выдернул из его руки циркуль вытер его о куртку. Потом взял Женьку за руку и осмотрел: ничего страшного, ранка сама скоро затянется, нужно только кровь остановить. – Мелкий, больно?

– Д… Н-нет, – всхлипнул Женька, отчаянно тряся рукой.

– Ну и хорошо. Иди возьми вату – помнишь, я тебе показывал, где она – и положи на ранку. Понял?

Женька, всхлипнув, кивнул и умчался в комнату за аптечкой. Я посмотрел на его спину, и отвратительное чувство вины кольнуло прямо в самое сердце. Как вообще циркуль мог выпасть из футляра, когда я иногда и двумя руками не мог его открыть? Я чуть подумал и отмахнулся: да не может такого быть. К тому же ранка совсем небольшая, даже Женька самостоятельно справится. Я чуть потоптался на месте, потом отогнал сомнения и, прокричав: «Пока, мам, пока, Женька!» – вышел на улицу.