Когда рассется туман. Книга 2

Только когда машина скрывается из вида, он находит в себе силы подняться. Его автомобиль так и стоит у гаража, дожидаясь своего хозяина, а ключи от калитки торчат из замочной скважины. Только солнце, поднимающееся из-за горизонта, напоминает о том, что ему это всё не привиделось.

– Спасибо, что не убили, – тихо шипит он себе под нос, делая новую попытку отпереть калитку.

Глава 1

Ева

Иногда в жизни случаются действительно хреновые вещи. И когда это происходит, ты понимаешь: всё остальное, что ты считала огромными проблемами, на самом деле – сущие пустяки…

Мне хочется верить в то, что однажды я проснусь, и всё происходящее окажется лишь сном. Я посмеюсь и скажу себе: “Ну и выдумщица ты, Ева! С твоей фантазией только книжки писать!”. Пожалуйста, пусть это будет только плодом моей больной фантазии!…

Я стою у окна и смотрю на засыпающий город. Любимое занятие по вечерам: с чашкой горячего ароматного чая наблюдать, как город постепенно готовится ко сну. В окнах соседских высоток один за другим гаснет свет, прохожих становится всё меньше. Лишь одинокая пожилая дама из соседнего дома выгуливает своего пса. Это уже традиция. Не смотря на огни фонарей, магазинных вывесок и фар проезжающих по автостраде машин, город кажется мне каким-то мрачным, печальным и одиноким. Таким же, как и моё отражение в до блеска начищенном стекле, которое я с особенной тщательностью натираю в последнее время. Мне всё время кажется, что оно недостаточно чистое, недостаточно идеальное для такого шикарного вида.

В голове постоянно крутятся одни и те же вопросы: “Куда уехала мама?” и “Почему она никому ничего не сказала?”. Я вновь возвращаюсь в тот день, когда слышала её голос в последний раз. Прокручиваю наш разговор заново, чтобы вытянуть из глубины подсознания хоть какую-то информацию, способную пролить свет на её исчезновение. Если честно, тогда я не была готова рассказать маме о разногласиях с Тимуром, с которыми мы столкнулись спустя пол года совместного проживания. Накануне мы снова поругались, и, кажется, я была слишком раздражена, чтобы говорить с мамой об этом.

Я выросла далеко не в идеальной семье, хотя все мои друзья были уверены в обратном. Не считала нужным выносить сор из избы и жаловаться на свою жизнь. Только Тимур знал о наших семейных проблемах. Я догадалась, что отец гуляет от матери в подростковом возрасте. Тогда уже было бесполезно что-либо скрывать. Я стала достаточно взрослой, чтобы понимать, почему папа часто задерживается на работе, а иногда и вовсе не ночует дома. Мама делала вид, что всё хорошо. Это ужасно раздражало, злило, а иногда просто приводило в бешенство. Что поделаешь, у подростков такое случается: любая мелочь способна довести до отчаяния.

Я часто начала отпрашиваться с ночёвкой к подругам, чтобы не наблюдать воочию этот театр идеальной семьи, который они разыгрывали по вечерам: семейный ужин. Как можно вообще принимать пищу в такой обстановке? Меня буквально тошнило от одного этого словосочетания. Не спорю, я тоже принимала участие в хорошей актёрской игре и в этом мне не было равных. Оттачивала свои навыки почти каждый день и добилась отличных результатов. Родители даже не догадывались о моём подхалимаже. А я просто строила свой идеальный мир, в который сама верила. Только став старше, я поняла, что пришла к тому же, к чему и мои родители: к жизни в мире иллюзий и самообмана.

С Тимуром мы знакомы довольно давно, жили в одном районе. Он заменял мне старшего брата: на учёбу и обратно мы всегда шли вместе. С ним было интересно. Тимур был старше меня на пять лет и казался таким взрослым, мудрым и рассудительным, что я невольно очаровалась им. Почти в рот ему заглядывала, пока оттуда выходил поток несвязной речи. Сейчас я вспоминаю эти моменты с улыбкой. Какую ерунду он только не плёл, чтобы меня заболтать, какие только истории не выдумывал, чтобы поднять мне настроение. Так начиналась наша дружба.

Когда Тимуру стукнуло шестнадцать лет, у него появилась первая девушка, к которой я его дико ревновала. Наши совместные походы в школу стали ограничиваться путём в одну сторону. Обратный путь мне приходилось преодолевать в гордом одиночестве, потому что кое-кто провожал свою ненаглядную до самого подъезда её дома, который, кстати, находился довольно далеко, и нужно было идти совершенно в противоположном направлении. Гордость не позволяла мне раскисать. Я упорно делала вид, что нашей дружбе ничего не грозит. А Тимур просто подначивал меня, тыча в бок локтем очередным утром, когда видел, что я дула губы: “Ты обижаешься, что ли, Кукла?”. Это прозвище он дал мне, когда в первый раз увидел с двумя косичками и огромными бантами на голове, аккуратно заплетёнными мамой на первое сентября. “С чего ты решил?” – отвечала я и начинала наперебой рассказывать о последних новостях, будто ничего и не случилось.