Когда расследование вышло не из-под пера, а из-под контроля

– У, какая вкуснятина! – сделала я привычный комплимент и не согрешила против истины, у тётушки всё получалось вкуснятиной, чтобы она не готовила.

Тётушка расцвела и подложила мне ещё блинчиков.

На время завтрака я отвлеклась от дум о своих друзьях и очнулась только тогда, когда услышала радостный визг за окном. Не было нужды проверять, я и так знала, что это означает – мой Филимон довольный носится по двору в окружении шайки таких же, как он охламонов. Скорее всего, среди них нашлась какая-нибудь Клякса и вскоре появится на свет какой-нибудь Филимончик неизвестной породы. Я сурово посмотрела на тётушку, её взгляд тут же упёрся в пол и она, теребя фартук, поведала:

– Да я же ничего, я только дверь в твою комнату открыла, а он сразу шасть – и на улицу.

Насчёт – шасть, я бы не поверила никогда, Филимон также, как и я любил поспать до двенадцати, зарывшись носом в моё одеяло и, скорее всего, тётушке пришлось выносить его на улицу на собственных руках. Ну что ж, будем теперь надеяться, что тётушкина мечта относительно разведения такс оправдается. Однако, где же Светка?

Я вышла на улицу и огляделась. За те три года, что я здесь не была, ничего не изменилось. У тётушки был свой крепкий одноэтажный домик на четыре комнаты, садик во дворе, огород и летняя беседка, овитая виноградом. Как здорово было в ней летом! Жара не проникала сюда даже в самое пекло. Я зашла в беседку, села на своё любимое кресло-качалку и стала наслаждаться близостью природы. Я разглядывала кусочек неба, пробивавшийся сквозь резные стены и думала о том, как хорошо хотя бы иногда возвращаться в тот дом, где провёл своё детство, к тем людям, которые растили тебя и любили как родную. По сути, у меня было с детства два дома, и с детства же я вынесла одно горькое ощущение – в какой бы дом я не приехала, через месяц начинала скучать по другому.

Вздохнув, я встала с кресла и пошла на улицу. По дороге я наклонилась и подобрала с пола кусок какого-то ремня. Странно, это был не кусок ошейника, как я предположила вначале, но что-то этот кусок мне напоминал. Не додумавшись ни до чего, я осмотрелась и не найдя мусорного ведра, положила ремешок в карман.

– Нет, ну где носит эту заразу! – только успела подумать я, как она вернулась. Причём вернулась не одна, а в сопровождении всей тётушкиной шайки, которая каталась вокруг Светки клубком. Подойдя к нему, я поковырялась в этом клубке и ухватила кусок наиболее чистой шкуры. Это оказался не Филимон, а какая-то серая визжащая от удовольствия дворняга.

– Вот он. – помогла мне Светка выдрать из шумного скопища псов моего Филимона.

– Да отстаньте вы! – прикрикнула я на остальных, но они на меня внимания не обратили и покатились дальше по двору. Филимон захотел с ними и стал отчаянно вырываться и порыкивать.

– Да отпусти ты его, не мучай! – вступилась за него Светка.

– Ага, тебе хорошо говорить, а мне его теперь целый вечер отстирывать придётся. – вздохнула я и отпустила Филимона на землю. Филимон довольно взвизгнул и скрылся в клубке. – А ты неплохо выглядишь. – сказала я, осмотрев Светку.

– Скажи же, что даже не скажешь, что это купальник. – обрадовалась Светка.

– Ага. – согласилась я.

Я его сама выбрала из тётушкиных вещей. Кстати, пора бы начать поиски наших вещей. – напомнила Светка, что у меня кроме затасканного ещё в юности халата, здесь больше вещей нет. – Я пойду быстренько в душ, переоденусь и жду тебя за завтраком.

– Жди-жди, я уже поела!

– О чём шушукаетесь? – спросила тётушка, высунувшись из окна и подставив в нашу сторону ухо.

– Да так, ни о чем, в общем. – ответила я, но тётушка меня не расслышала.

– Да угомонитесь вы! – крикнула она на свой зверинец и махнула рукой. – Вот развизжались, ужас! Они такие в первый раз, что с ними случилось, ума не приложу.

– Филимон приехал! – подсказала я.

– А. – снова махнула тётушка рукой, не расслышав меня.

– Мы за вещами хотели поехать, – обратилась Светка к тётушке, – а где коричневая барсетка, что мы вчера привезли, я её на трельяж положила.

– Ох. – выдохнула я, и вспомнила, что же именно мне напоминал кожаный хлястик, найденый в беседке – ручку от той самой барсетки. Ну, так и есть, мягкая натуральная кожа была любимой игрушкой Фильки. Он мне уже погрыз две пары туфель, и с тех пор я обувь закрывала в шкафу. Как же я не подумала о барсетке?

– А где барсетка? – снова спросила Светка, выйдя из ванной. – Она же вот тут лежала, я же её ещё утром видела.

– Вот. – тихо ответила я, протягивая ей остатки барсетки. – Больше не увидишь.

– Только не это! – простонала Светка. – А где всё остальное? – с тайной надеждой спросила она, заглядывая в мои глаза.

– Наверное, Филимон зарыл где-нибудь. – не стала зря обнадёживать я её.

– Ну, Филька, я тебя убью! – от чистого сердца прорычала взбешённая Светка.

– Я с тобой согласна, но это нам не поможет.

– А что будем делать?

Я пожала плечами.

– Я знаю, дадим понюхать Филимону этот огрызок, и он приведёт нас к барсетке! – обрадовалась вдруг своей сообразительности Светка, и зря, между прочим, радовалась, этого у неё никогда раньше не наблюдалось.