Когда растает снег

Чувствую ли я свою вину перед Богом? Жалею ли о случившемся? Ничуть, потому что знаю – то, что произошло сегодня, не является грехом. Разве грех, когда людям хорошо вместе? То, что я испытала, сродни религиозному экстазу, но только лучше, полнее – когда не только душой, но и телом, всем своим существом растворяешься в любимом. У меня такое чувство, что только ради этих минут я и жила. Я теперь так счастлива, что умереть хочется. И кажется мне, что другой такой ночи уже не будет. Но всё равно. За эти мгновенья счастья, за то, что познала запретный плод Добра и Зла, я готова расплачиваться всю жизнь.

Серёжа предложил мне тайком уйти из монастыря, но я не захотела – никогда никому не врала и врать не буду. После литургии пойду к матушке Серафиме, расскажу ей, что мы с Серёженькой любим друг друга и хотим быть вместе.

Еле дождалась конца службы, а в последний момент едва не передумала – как в таком признаться? Робко постучалась к ней в келью, надеясь, что матушка ещё не пришла и, пересилив себя, прочла молитву: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас…» «Аминь», – услышала я и осторожно приоткрыла дверь. Матушка стояла на коленях и молилась на образа, а когда я вошла, ласково улыбнувшись, поднялась мне навстречу. Это придало мне силы. Она всегда была так добра ко мне!

Настоятельница выслушала моё стыдливое признание, и строго посмотрев на меня, сказала: «Это хорошо, Мария, что ты мне сама всё рассказала. Я давно уже заметила, что Сергей тебе приглянулся. Вспомни, как верно сказал Иисус Христос: „Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу“. Я думала, Маша, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, какая ответственность ложится на тебя с принятием монашества. Будь сильной, постарайся забыть Сергея, а для этого усердно молись и проси помощи свыше. Бог милостив, он простит тебя, если ты никогда больше не будешь видеться с этим человеком, уж я об этом позабочусь. А о том, чтобы оставить монастырь, даже не думай. Грех менять любовь Господа, которая вечна, на временные земные утехи».

Я убежала от неё вся в слезах. Горько и обидно на сердце. Матушка Серафима добрая, я так надеялась, что она поймёт меня и отпустит. Как же я буду без Серёжи? Если бы она знала, что он муж мне! Но я не посмела открыть ей всего.

… Когда уехал Серёженька, я валялась у матушки в ногах, в исступлении целовала кончики её ботинок и, не выпуская из рук полы игуменской мантии, рыдала как безумная. Тогда же и покаялась ей во всём. Она как услышала, хотела тотчас прогнать меня, но потом передумала: «Будешь жить с нами – раз я обещала твоей бабушке заботиться о тебе, выгнать тебя я не имею права». Да ведь такая жизнь для меня хуже смерти! Нельзя мне после того, что случилось, здесь оставаться. Двумужняя! Подумать и то страшно!

Я тебя ни в чём не виню, родной мой, но ты уехал, а как теперь быть мне?…

Без даты.

Прошёл всего лишь месяц с тех пор как нас разлучили с тобой, Серёженька, а у меня такое чувство, что я мучаюсь уже долгие годы. В тот памятный день я едва не свела счёты с жизнью. Помню, как прибежала на озеро, разделась и стала снимать с груди крест, грех ведь в кресте топиться, а он у меня в волосах запутался, не отпускает. Когда распутала, снимать его уже не понадобилось – успела прийти в себя, одуматься. Так этот кипарисовый крестик, прощальный подарок сестры Агаты, меня тогда спас.

Если бы ты знал, ангел мой, как тяжело мне было всё это время – душевная боль, насмешки, постоянные унижения! Жизнь моя в этот последний месяц стала невыносимой. И, что самое обидное, сёстры теперь обходят меня стороной, будто я прокажённая какая. Чужая я им всем стала, Серёженька, не любят они меня.

Ты тогда уехал, не попрощавшись со мной, но я на тебя не в обиде, я понимаю, что сама во всём виновата. Прости меня, любимый, за то, что не согласилась тайно бежать с тобой. Пойми, матушка Серафима воспитала меня как дочь и я не могла уйти без её разрешения. Если бы я поступила самовольно, мне думается, она прокляла бы меня, а проклятие матери не проходит бесследно.

Зачем я встретила тебя, зачем полюбила, если всё должно было кончиться так? Ради тех незабываемых мгновений наедине с тобой я готова была вытерпеть что угодно, ведь за всё в жизни надо платить, но я не рассчитала свои силы. Матушка наложила на меня суровую епитимью, велела выполнять самую трудную работу в монастыре – за водой на озеро ходить, вёдра носить, огород полоть, за скотиной ухаживать. Трудно одной со всеми делами управляться, а игуменья говорит, что, мол, терпеть надо, умела согрешить, умей и грех замолить.

Вчера нам из деревни картошку привезли, так она мне сказала, чтобы я все мешки до кладовой на себе тащила. Чуть не надорвалась! Хорошо ещё шофёр, сердечный паренёк, помог мне.