Когда растает снег

– Каким образом вы узнали, о чём я думал? – спросил я, замирая, и невольно оглянулся. Мимо, как ни в чём не бывало, проходили люди, не обращая на нас ровным счётом никакого внимания.

– Это было только моё предположение, так что не волнуйтесь так, – он снова улыбнулся. – Дайте мне вашу руку.

– Зачем? – спросил я.

– Не бойтесь, – повторил он и протянул ко мне свою руку в чёрной лайковой перчатке.

Я позволил ему взять себя за руку. Он с минуту внимательно рассматривал линии на моей ладони.

– Вы хиромант? – спросил я, когда он досконально изучил мою ладонь.

– Человек – преинтересный тип, – сказал Профессор, не отвечая на мой вопрос. – Каждому из вас дана свободная воля, а вы даже не задумываетесь над тем, во что верите.

– Послушайте, кто вы такой?! – воскликнул я, вскакивая. – И что вы хотите от меня услышать?!

– Я всего лишь научный работник, опрашиваю людей относительно религии, – спокойно сказал человек в смокинге.

– И как результаты? – поинтересовался я.

Профессор пристально посмотрел на меня.

– Молодой человек, – произнёс он тоном врача, выносящего вердикт неизлечимо больному пациенту. – Вы безнадёжно глупы. Пойдите домой, поднимитесь в вашу комнату и достаньте из книжного шкафа одну книжицу, Апокалипсис называется. Стоит на верхней полке справа между, – Профессор на секунду задумался, – философией Декарта и сочинениями Ницше в двух томах. Так вот, откройте главу двенадцатую и прочтите стихи с седьмого по девятый. Там вы найдёте ответ на свой вопрос. Ну, а за сим прощайте! – С этими словами он поднялся и зашагал прочь по тенистой аллее.

– Послушайте, вы забыли свою трость! – окликнул я его.

Человек в смокинге даже не обернулся. Я хотел бежать за ним, но почувствовал, что не могу двинуться с места: мои ноги точно приросли к земле. Вдруг я ощутил толчок в грудь и… проснулся. Рядом со мной на скамье сидел Спринт и, положив передние лапы мне на грудь, дружелюбно повиливал хвостом. Так значит, никакого Профессора не было! Всё это оказалось только кошмарным сном, игрой разгорячённого воображения! Я вздохнул с облегчением и ласково потрепал пса по загривку. Но тут мой взгляд упал туда, где незадолго перед тем сидел Профессор, и я, издав слабый крик, в ужасе вскочил с места. Передо мной стояла прислоненная к скамейке трость.

Проклятый старик! Я обхватил обеими руками голову и опустился на скамью. И вдруг меня озарило: стихи! Я кликнул Спринта и, оставив трость в парке, поспешил домой. «Апоколипсис, глава двенадцатая, стихи с седьмого по девятый», – бормотал я как помешанный.

Книга, доставшаяся мне всё от той же покойной бабушки, рассыпáлась в руках от ветхости. Помню, я однажды пробовал читать её, но для моего понимания многое осталось непонятным.

Дрожащими от волнения руками я листал пожелтевшие сухие страницы Апокалипсиса пока не нашёл нужное место. Страницы были склеены, и мне пришлось намуслить пальцы, чтобы разлепить их. Писание гласило:

7 И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них,

8 но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе.

9 И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.

«Искушение», – прошептал я, захлопывая книгу.

– Ну что, теперь убедились? – Раздался за моей спиной знакомый голос. Я вздрогнул, книга выпала у меня из рук и разлетелась листопадом по всей комнате. Удобно устроившись в кресле у двери, положив нога на ногу и поигрывая своей тросточкой, сидел господин в смокинге. Он подошёл ко мне с дьявольской улыбкой на бледных бескровных губах и приставил свою трость к моему горлу. Я мгновенно отпрянул от него, почувствовав, как горло мне ожгло раскалённое железо. Профессор медленно наступал.

– Ко мне, Спринт! – отчаянно закричал я, пятясь к противоположной стене.

– Не трудитесь звать пса, он вас всё равно не услышит. Вы забыли, что заперли дверь в свою комнату.

Профессор загнал меня в угол, я остановился, еле переводя дух. Он склонился надо мной, обдавая моё лицо своим горячим дыханием. Тогда я зажмурился и больно ущипнул себя, желая проснуться. Напрасно: я не спал, всё происходящее было более чем реально. И тут я увидел, что Профессор тает в воздухе. Сначала исчезли его лакированные ботинки, потом длинные ноги и через секунду только голова его повисла на фоне портьеры. Голова удавленника – глаза выпучены, чёрный язык вывален наружу, лицо отёчное, посиневшее. Она раскачивается как маятник и дразнит меня, с трудом ворочая распухшим языком. Но вот я вижу снова голову Профессора, злорадную, ухмыляющуюся.