Когда случается невозможное. Том 2 (СИ)

— Танарил! Танарил! — отчаянно позвала я, опасаясь, что он сейчас сровняет это место с землёй.

Несмотря на некоторые обстоятельства, жизнь я любила, и лишаться её из-за бьющегося в истерике эстета не хотелось. Эльф открыл глаза и диким взглядом посмотрел на меня.

— Они хотят уничтожить нас морально, — прохрипел он.

— Пойдём, посмотрим, может тут есть другие комнаты? Хочешь взглянуть на мою? Вдруг она лучше? — я заискивающе посмотрела на него, отмечая, как подрагивают уши.

Танарил балансировал на грани срыва, таким я его ещё не видела.

— Ката, я не смогу… смотреть… на другие комнаты… — яростно выплюнул он и сжал челюсти.

— Тогда я сама. Подожди. Выйди в сад. Пойдём, я тебя провожу. Я сначала загляну в твою, а затем мы с Наташей посмотрим все остальные варианты. Всё будет хорошо, ты справишься… — шептала я, потихоньку уводя его за руку в сторону выхода. — Смотри на меня, дыши глубже. Всё будет хорошо, Танарил.

— Они наклеили бумагу на стены! — содрогнулся эльф всем телом. — И повесили ковры на окна! А затем, — он даже немного всхлипнул, — позолотили стены. И раскрасили дерево на полу красным! Раскрасили. Дерево. Красным!

О том, что дерево красить нельзя, и это преступление против природы и эстетичности, я со слов Танарила уже знала. К счастью, в Ковене вместо краски использовали морилку разных оттенков, поэтому структура с естественным узором сохранялись и не вызывали у него такой бурной реакции. Однажды в магазине он увидел покрашенный шкаф и около двух часов говорил о том, почему это неприемлемо. Тот шкаф он купил и сжёг.

Сейчас мне было одновременно смешно и страшно. С одной стороны, я чётко понимала, что если остроухого из этого состояния не вывести, то мы все рискуем обрести в этих странных интерьерах братскую могилу. С другой, я представила эпитафию на своём надгробном камне: «Погибла во цвете лет из-за того, что эльфу не понравилась его комната».

Это он ещё цыганские дома не видел! Когда-то приятельница из художественной школы рассказывала мне, как после баснословного выигрыша в лотерею цыгане наняли её отца, чтобы покрыть изнутри дома все стены тонким слоем позолоты. Нюанс оказался в том, что туалет у этого дома-музея как был на улице, так и остался. На канализацию его владельцы решили не тратиться. Вот такие приоритеты. В общем, комнаты в выделенном нам доме выглядели так, будто множество цыган сорвало множество джек-потов.

Доведя эльфа до сада, я усадила его на лавочку, сочувственно погладила по голове и сбежала. Интересно, что общие помещения выполнены в более выдержанном стиле, а вот личные — блистали фееричностью. Осмотрев пустующие комнаты, я пришла к выводу, что предложить эльфу нечего. Ему попалась красная комната, она действительно выглядела ещё хуже бордовой. В последней казалось, что кого-то сейчас будут насиловать и убивать, а в первой — что это уже произошло, и где-то на алом полу затерялся растерзанный труп.

Все спальни тут были по-своему прекрасны! Я нашла жёлтую, оранжевую, ярко-фиолетовую, ультрамариновую и две розовых: нежно-поросячью и дерзко-фуксиевую. Странно, что мне не встретилась кислотно-зелёная, но я предположила, что её уже занял какой-то счастливчик. Вот так всю жизнь живёшь, думая, что дальтонизм — это нарушение восприятия цветов. А потом приезжаешь в Альмендрию, и оказывается, что это благословение богов!

Отчаявшись, я пошла по занятым комнатам. Наташину откинула сразу — вряд ли Танарилу понравился бы блестящий пурпур. Самая приличная, серая, оказалась у Гриссана.

— Добрый день, — лучисто улыбнулась я. — Простите, что я вас беспокою, — привычно начала я, невежливо вламываясь в чужую комнату, чтобы осмотреться.

— Солнечного дня, Катарина, — удивился моему приходу тёмный маг.

— Ох, ну и комната вам досталась! Кошмар, правда? — нарочито передёрнула я плечами, вспоминая алую.

— Да, есть такое… — неуверенно согласился маг.

— А какой ваш любимый цвет? — спросила я у мага, одетого во всё чёрное.

Даже сумки, ремни, сапоги и ножны клинка были насыщенно-смоляными. Чёрная комната была у Вильела, и он согласился её отдать в обмен на жёлтую. Говорить ему, что та свободна, я пока не стала, решила попридержать козыри.

— Бирюзовый, — улыбнулся тот, совершенно сбив меня с толку.

— В смысле бирюзовый? — возмутилась я. — А как же чёрный?

— Он слишком мрачный, — доверительно поведал одетый в чёрное, как вороново крыло, собеседник.

— Но лучше серого? — с надеждой спросила я. Стройная схема летела в тартарары.

— Да нет, уж лучше это. А вы хотите меняться?

— Да, очень!

— Что ж, я не против бирюзового или цвета морской волны.

— А ультрамариновый? Или ярко-розовый? — отчаянно предложила я.

— Нет, исключительно бирюзовый!

— Хорошо, только не раскладывайте вещи!