Когда смерть – копейка…

Ну, я как дурак стою. Никуда не хочется идти, устал как собака, но ребята-то ведь хорошие, да и историю их знаю уже не первый год…. Я Назару кулак за спиной показал, а сам так, как швейцар в отеле каком заграничном, улыбаюсь: «Пра-а-ходите! А я как раз на лыжах собрался походить, всё уже приготовил, а вы в гости тут некстати!». Жанна тогда всё поняла, на Вадика рассердилась даже немного. Я быстренько лыжи напялил, говорю ей: «Нет, нет, что ты, Жанна! Я тут каждое воскресенье хожу на лыжах и сегодня мне по режиму надо. Вы тут пока без меня печку потопите, чайку попейте, а я пробегусь в удовольствие». Назар мне за дверью шепнул тогда ещё: «Полтора часа, понял?!». Я ему тоже: «Ага, мол, большущее спасибо!». Хорошо хоть, что часы с собой тогда успел захватить. Сначала плелся сорок пять минут прямиком в открытое поле. Голова тогда стонала, ужас просто! Ботинки мокрые с утра, тяжёлые, глаза слипаются. Холодно уже вроде как стало после обеда-то, знобило меня тогда, да и смеркаться уже начало. Я всё на часы смотрел. Потом быстренько повернул за досаафовским аэродромом. Как я ни старался тогда идти помедленней – всё никак не получалось. Удивлялся ещё, что шаг прибавляется сам по себе. Ну, я останавливался частенько, ждал три-пять минут, потом снова топал. Ну, короче, через час тридцать две минуты я вошёл в дом. Представляешь, а голуби как сидели на диванчике, так и сидят, за руки держатся, даже чаю не заварили.… Думаю, тьфу, чёрт возьми! И стоило мне так тогда страдать… Но всё равно, ребята-то душевные.

Робкая улыбка ещё раз разгладила лицо Сереги.

– Они ещё после встречались у меня тут иногда. Вадик приезжал заранее, предупреждал…. Он даже шмотки свои походные оставил у меня, когда зимой с женой погавкался. Летом-то он на своей яхте, если у них что в семье происходит, отсиживается.

А вчера вот Жанна ко мне приезжала, прилетела вся такая взъерошенная, спешила, видно, какую-то сумку схватила из кучи назаровских вещей. Ещё накричала на меня, говорила, чтоб я скорей ей открывал, что ей срочно надо, шарила потом ещё в его рюкзаке, ну, так, по мелочи…

– А что было из вещей-то? Чего Назар здесь у тебя оставлял?

– Рыбацкое всё его хранилось, это точно; одежда, ружьё охотничье, удочки всякие, патроны. Вроде всё…

– Патроны, говоришь? Слушай, погляди-ка, где они у него там, покопайся в вещах повнимательней.

Серов приподнялся со скрипучего дивана и прошаркал за дверь. Слышно было, как щёлкнул выключатель и затрещали половицы. Пока ещё прозрачная темнота за окошками заставила капитана Глеба посмотреть на свои часы.

В комнату вошел растерянный Серов.

– Нет…. Ни ружья, ни патронов. Ружьё-то всегда ведь в чехле было, и патронташ такой, кожаный… А сейчас там ничего. Жанна-то вчера ещё выпить у меня просила, вся тряслась так. Ну, я налил ей водки полстакана…. Она ведь злая такая была, взвинченная вся, может, на Вадика чего взъелась, может разбежаться надумали, мне она не говорила. Черт их знает! Я прикидывал ещё, что она вещи свои какие может, хотела забрать… Не знаю.

– Кто из наших мужиков у тебя был ещё недавно?

– Ну, Вадик…

– Знаю, знаю! Кроме него, кто?

Серов задумался, вцепился пальцами в волосы.

– Данилов как-то на той неделе заезжал. Ну, он же у нас барин, побрезговал тогда даже кофею выпить со мной. Спрашивал, как тут у меня с комнаткой свободной, поднялся наверх, светёлку посмотрел, в ту вон ещё комнату зашёл. Не знаю даже, для чего ему это и понадобилось. Марек тоже, обычно, как прилетит, быстренько накопает себе червей и сматывается.

А Вадим-то с Жанной, когда приезжали, так они и поговорят всегда со мной, и почаевничаем вместе. Она-то всегда на веранде, в той кухоньке, приготовит нам чего-нибудь перекусить, на стол всё всегда так красиво поставит…

Махнув рукой, капитан Глеб прервал Серегу. В его голосе появились неожиданные и поэтому неприятные для Серова жесткие, «допросные» интонации.

– И все-таки, когда Азбеляна-то ты в последний раз видел?

Серов разом притих и, смущенно подёргивая в руках какую-то подобранную с пола верёвочку, исподлобья посмотрел на Глеба. И не прежний он, Глеб, был сейчас, в гостях-то, и не школьный… Глубоко загорелое лицо, резкие скулы, пристальные, совсем не добрые глаза. «Строгий он сегодня какой-то… Неужели обо всём сможет правильно догадаться? Лучше бы коньяки в своей загранице пил, чем у нас тут копаться… Не может же он так вот, просто…».

– Ну… Сегодня он приезжал. Рано утром. Суетился тоже, улыбался весь… Поговорили немного. Ну, так, по нашей с ним теме. Всё. И он уехал.

– Поговорили, ладно, понятно. Что он у тебя ещё делал? В дальнюю комнату не заходил?

– Я ему червяков накопал, для какого-то знакомого ему срочно нужно было, на рыбалку, вроде тот приехал неожиданно, из Москвы. А у меня выползки-то всегда есть, даже по холодку, около навоза… Ну я и набрал ему банку. Марек-то сам в это время искал гвоздодёр в той комнате, попросил его у меня на время.

– Во сколько он здесь был? Долго?