Когда смерть – копейка…

– Срочно гулять-то?

– Потом мне не до этого будет. Поговорить надо прямо сейчас.

– Я обнажён и беззащитен. То есть нахожусь в душе, объят мыльной пеной и прозрачными водными струями.

– Ладно, не трепись ты, всё равно буду проходить сейчас мимо гостиницы. Как кончишь прихорашиваться-то – выходи. Подожду.

Единственной женщиной, которая никогда не называла его по имени, была Людмила Назарова.

С коммунистической настойчивостью часы в холле гостиницы пробили утренние девять часов.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, капитан Глеб едва не столкнулся с маленькой хорошенькой официанткой, которую он приметил в здешнем ресторане ещё с позапрошлого вечера. Девушка несла по коридору кухонное ведро с инвентарным номером и на минуту остановилась, чтобы передохнуть.

– Не помочь, сударыня?

– Что вы, уже не надо…

Глеб с удовольствием смотрел на её разрумянившуюся мордашку.

– В таком случае.… А мороженое у вас есть?

Недоумевающая официантка не стала даже приподнимать свою нелёгкую ношу. К тому факту, что гостиничные постояльцы обычно требовали у неё с утра коньяка или, как минимум, пива, она уже привыкла. Но, чтобы такой интересный мужчина и мороженое…

– Развесное есть, клубничное, малиновое, йогуртовое. Вам зачем?

– Мороженое обычно едят. Принесите, пожалуйста, две порции любого на улицу, на столики.

– А я тебя узнала по походке.

Людмила достала из большой хозяйственной сумки плотно сложенное старенькое полотенце и внимательно протерла им стулья и столик.

– Знаешь, я как-то никогда не задумывался о том, что и у меня, оказывается, есть своя походка. За другими да, часто приходится наблюдать, как они ходят, как едят, разговаривают. А вот как это получается у меня самого? Ты ведь первая, кто заметил, что у меня есть особенная походка.… Какая она у меня, а?

Людмила улыбнулась золотыми зубами.

– Не скажу…

Статная, грудастая дивчина, появившаяся в ту зиму в их школьной столовой, сразу же привлекла тогда внимание всех пацанов. Всего-то на два года старше их, выпускников, Людмила переехала в город с отцом-строителем откуда-то из Казахстана и стала жить на соседней улице. Вадик Назаров именно тогда на неё и запал.

Ясноглазая хохлушка всегда была среди их общих знакомых главной чистюлей и аккуратисткой.

– Чего таращишься-то?

– Любуюсь.

Людмила тоже внимательно смотрела на Глеба, отмечая про себя, что его крупные черты лица за время отсутствия стали ещё жестче. «Поймёт или нет? Захочет помогать, нашими мелочами заниматься?».

– Какой ты стал…, после зимы-то. Всё хорошеешь?

– Так ведь не для себя стараюсь, дорогая.

– А для кого же ещё?

– Для окружающих.

– Кому какое?

Малышка-официантка строго посмотрела на Глеба Никитина и протянула в его сторону поднос.

– Ух, ты! Тысячу лет уже не ела мороженого из вазочки! Жаль, Эмки со мной нет, она это дело любит! Привет тебе от неё, большой-пребольшой, как она наказывала! Весь вечер вчера рассказывала мне про ваши похождения. Почему-то часто повторяла, что ты озорной. Умеешь ты, бродяга, с детишками ладить, получается у тебя с ними.

Пока Людмила по-хозяйски заботливо пристраивала свою сумку на соседнем стуле, Глеб с любопытством и недоумением повертел доставшуюся ему щербатую алюминиевую ложечку, и улыбнулся.

– Чего зубы-то свои красивые скалишь? Клыки-то как у волка! Волчара, так и есть. Всё бирюком живешь? – Людмила ласково набросилась на Глеба с привычными упреками.

– Ладно, не гневайся! Как там дела на твоём-то финансовом фронте?

В свою очередь заразительно расхохоталась и Людмила.

То, что эта сильная женщина с крупными парикмахерскими кудрями уже который год работает кассиршей в студенческой столовой, Глеб прекрасно знал. Знала о его знании и Людмила, поэтому ответила машинально, не задумываясь.

– Да брось ты подначивать, мелочная ведь у меня работа-то! Пока все эти пятаки да гривенники пересчитаешь после смены – удавиться хочется… У тебя-то, небось, всё интересней, на бизнесе-то?

– Мне о работе скучно сейчас вспоминать. Давай, я тебе лучше про кита расскажу. Только честно предупреждаю – история у меня сегодня про дохлого кита. Рассказывать, а?

– Тьфу на тебя! – Людмила замахнулась ложечкой. – Весь аппетит испортил!

Капитан Глеб шутливо поднял руки.

– Всё, всё! Не стреляй! Про что ещё хочешь услышать?

– Ты вот говоришь, что работа у тебя скучная. И всё у тебя в жизни происходит правильно, по закону, без всякого такого бандитского форсу, да?

– Можешь смело спорить с кем угодно, что есть у тебя один странный знакомый, который всегда переходит улицу только на зелёный свет. Это мой принцип. Это закон и я не хочу его нарушать. Если, допустим, примут новые правила, что с завтрашнего дня требуется переходить улицу на фиолетовый светофор – будь уверена, я начну топать по перекресткам всей Земли только на фиолетовый! Так удобней – не отвлекаешься по мелочам. И ещё есть в этом приятность – я всегда прав.

– Ну, и чего такого особенного ты в жизни добился, со своей правильностью-то?

Глеб Никитин лукаво задумался.

– Самого главного?

Чуть удивленная готовностью к такому важному ответу, Людмила внимательно посмотрела на него.

– Ну да…