Когда смерть становится жизнью. Будни врача-трансплантолога

«Истинная значимость открытия иммунологической толерантности состоит в том, что проблема пересадки тканей от одного человека к другому решаема, хотя экспериментальные методы, примененные в лаборатории, не подходят людям. Перед нами впервые открылась возможность разрушить естественный барьер, запрещающий трансплантацию генетически инородных тканей: некоторые считали, что преодолеть его в принципе невозможно… Таким образом, основное значение открытия толерантности не столько практическое, сколько моральное. Оно послужило вдохновением для многих биологов и хирургов, которые работали над возможностью пересаживать, например, почки от человека к человеку».

И впервые при пересадке тканей от одного живого существа к другому трансплантат прижился.

Разумеется, я ничего не знал о Медаваре, пока разъезжал ночами по Нью-Йорку, чтобы снимать кожу с трупов. Однако когда мне представился шанс поработать с командами по извлечению органов (и я увидел, как органы вывозят на тележке в отдельных холодильниках, чтобы отправить их на самолете туда, где они наполнятся теплой кровью нового владельца и оживут как ни в чем не бывало), я задумался над тем, кому вообще пришло в голову сделать это. Я и не догадывался, что все началось с британского зоолога, пересаживавшего кожу от мыши к мыши.

Идея пересадки кожи началась с британского зоолога, пересаживавшего кожу от мыши к мыши.

То влияние, которое открытие Питера Медавара оказало на небольшое число хирургов и исследователей, работавших в этой сфере, невозможно переоценить. Первые три детали мозаики сложились:

• Каррель предоставил техническое доказательство того, что орган можно пересадить от одного животного к другому и заставить его работать;

• Колф разработал метод, помогающий поддерживать жизнь больных с почечной недостаточностью, а также предложил реалистичные стратегии пересадки органов людям;

• Медавар нашел иммунологическое доказательство того, что «биологическую силу», ведущую к отторжению пересаженных органов, можно преодолеть. Своим мастерством, честностью и оптимизмом Медавар подарил надежду тем, кто последовал за ним. Клиническая трансплантация могла стать реальностью, и эта идея вдохновила целое поколение исследователей.

5 Как пересадка почек стала реальностью

Я не потерпел неудачу. Я просто нашел 10 000 способов, которые не работают.

Томас А. Эдисон

Успех не окончателен, поражение не смертельно: важно лишь, чтобы смелости хватало и дальше.

Уинстон Черчилль

Мой путь от той операционной на Лонг-Айленде, где я впервые собирал кожу, до операционной в Мэдисоне, где я делал свою первую пересадку почки, отнюдь не был прямым. Мне пришлось ждать более 13 лет, сменить четыре города и отработать множество ночных смен, во время которых я лечил пациентов и помогал начинающим хирургам. За то время меня посещали мысли стать сердечно-сосудистым хирургом, хирургом-лапароскопистом и барменом (им мне до сих пор иногда хочется стать), но то волнение, которое наполнило меня при виде пересаженной почки, производящей мочу, никогда меня не покидало.

В начале своего обучения я все еще гадал, смогу ли стать человеком, руками которого осуществляется чудо трансплантации. Тем не менее по ходу подготовки я постепенно осознавал, что готов. Я присутствовал на сотне пересадок почек, осуществлял весь ход операции (по крайней мере, у себя в голове), проводил с пациентами дни и ночи и знал, что делать. Но, разумеется, рядом со мной всегда присутствовал наставник, который нес на себе всю ответственность и которого я мысленно винил в любых неудачах.

Все изменилось в тот день, когда я стал самостоятельным хирургом. Внезапно практически каждое решение стало казаться мне слишком сложным. Впервые в жизни никто не контролировал ход моих мыслей и не ставил свою подпись под назначенным мной лечением. Я мог отвезти пациента в операционную, разрезать его, что-нибудь вытащить, и никто не спрашивал у меня, уверен ли я в своем решении, каковы мои мотивы и рассматриваю ли я другие варианты. Это пугало!