Когда солнце встанет на западе (СИ)

Молчание затягивалось. Я не знала, что сказать. Поблагодарить? За что? За то, что купил ужин со мною и тем самым избавил от общества пьяного бывшего любовника? Как-то я не горела желанием посвящать морунца в это. Завязать светскую беседу о погоде? Мне всегда это казалось до невозможности глупым.

О чем еще можно поговорить с инопланетником, я не знала. Но в итоге нервы не выдержали, и я первая нарушила тишину:

- О чем ты думаешь?

Вот теперь я могла бы на библии поклясться, что в глазах Миарона мелькнуло бешенство. Всего на пол мгновения. Но я заметила. По спине пробежала струйка холода. И мне стало страшно. Так страшно, как когда-то давно я боялась своего отца. До одури, не рассуждая, не в состоянии справиться с собственными эмоциями.

Кажется, все мои эмоции в эту ужасную минуту проступили у меня на лице. Или же мужчина прекрасно знал все свои недостатки. Во всяком случае, у меня не было другого пояснения тому, что произошло в следующую секунду.

После вспышки эмоций Миарон прикрыл глаза и очень глубоко и медленно вдохнул. Крылья его тонкого носа трепетали, словно он что-то нюхал. Пока длился вдох мужское лицо на глазах менялось. Будто с него сползала маска. Или, наоборот.

Когда легкие морунца до отказа заполнились воздухом, он открыл глаза. Точно проснулся. Его лицо было воплощением спокойствия.

— Не бойся. Я тебе не враг. И точно не обижу.

— Не обидишь? Судя по твоему внешнему виду минуту назад, я бы не была так в этом уверена.

— Не язви. Тебе это не идет.

Естественной реакцией человека на пережитый стресс является апатия, равнодушие. Или, наоборот, тревожность, гнев и агрессия. Несколько минут назад, пережив стресс на подиуме, а до этого столкнувшись с пьяным Романом, я впала в апатию. Чувствовала себя опустошенной. Мне было все равно. Потом жутко испугалась, при чем, сама не поняла, чего именно. Теперь же Миарон буквально двумя словами разозлил меня так, что хотелось схватить, что первое попадет под руку и ударить посильней по его совершенной снежной красоте. Так, чтобы смялись черты лица. Так, чтобы потекла кровь. Что со мною?

Сквозь алую пелену гнева, застлавшую мне глаза и уши, пробился голос морунца:

— Таша, сопротивляйся! Не поддавайся эмоциям! Это не ты! Ты не такая! Вот, выпей.

Я почувствовала прижавшийся к губам край ледяного стакана и послушно сделала глоток. Сразу стало легче. Я припала к стакану, как к животворному роднику. Ледяная влага, скатываясь вниз по пищеводу смывала собою владевшую мною ярость.

Постепенно я успокоилась. Но, оглядевшись вокруг, тут же пришла в ужас. Миарон стоял рядом с моим стулом все еще держа пустой стакан и внимательно вглядываясь мне в лицо. Туда же смотрели все окружающие. Абсолютно все! Шоу и ужин были забыты. Куда интереснее было то, что происходило за нашим столиком. Люди с жадным любопытством вглядывались мне в лицо. Косились на морунца. И явно ожидали скандала.

В таких условиях даже думать об ужине было противно. Мне бы кусок в горло не полез. Это точно. Да и танцевать я вряд ли способна. Как минимум, оттопчу морунцу ноги. Как максимум, запутаюсь в собственном подоле и рухну посреди танцпола, предварительно подбив ноги и Миарону.

Я в красках представила, как может это произойти и тихонечко застонала. Еще одной публичной сцены за сегодняшний вечер я не переживу.

Миарон услышал мой стон и склонился ко мне едва слышно спрашивая:

— Что? Плохо?

Я покачала головой. Хотя, и хорошо мне тоже не было. Мужчина проявил неожиданную проницательность:

— Хочешь, уйдем отсюда?

Во мне фейерверком взметнулась надежда:

— Хочу! — и тут же я осознала, что не выполнила свои обязательства — Но ведь ты заплатил за ужин и танец…

— А кто сказал, что ужинать и танцевать обязательно здесь?

Миарон чуть изогнул бровь. В его глазах появилось лукавство. Он что, ждет что я буду настаивать на ужине здесь и сейчас? Да, ладно!

— Тогда уходим!

Миарон повел меня не на центральный выход, а какими-то странными закоулками, пользуясь, по-видимому, техническими ходами. Впереди шел морунец, сидевший за соседним столиком. А когда я, услышав за спиною какой-то неясный шорох оглянулась, то обнаружила за спиною еще одного инопланетника.

Вышли мы к черному ходу. Прямо у порога гостеприимно распахнул двери огромный бронированный флайкар. Я неприлично разинула рот от изумления. На таком транспорте обычно передвигались самые известные люди планеты. Те, которые боялись терактов или сумасшедших поклонников. Кто же ты такой, Миарон?

Морунец помог мне устроиться на заднем сидении и сам сел рядом. Один из сопровождающих тоже забрался к нам в салон, второй занял место рядом с пилотом. Флайкар рывком поднялся в воздух.

Еще большее недоумение вызвал тот факт, что поднялись мы несколько выше обычных транспортных линий. В так называемый vip-коридор, пользоваться которым имели право единицы.

Я озадаченно вертела головой, не решаясь в присутствии постороннего задать мучающий меня вопрос. Рядом вздохнул Миарон:

— Таша, нам нужно поговорить. Действительно поговорить, а не поругаться, как обычно мы поступаем. Постарайся контролировать свои эмоции.