Когда солнце встанет на западе (СИ)

На душе сразу как-то потеплело. Словно посреди заснеженного леса мне вдруг открылась маленькая полянка, сплошь укрытая благоухающими весенними цветами, где пели птицы и шалил теплый ветерок.

Руки сами собой легли поверх мужских рук и легко погладили. Щеку тут же опалило горячим дыханием. Шеи коснулись губы в легчайшем, почти невесомом поцелуе.

Мое дыхание сорвалось повторно. Но уже по совсем другой причине. Глупое сердце сорвалось с места и понеслось вскачь. И почему-то закончился воздух. Мне совершенно не хватало кислорода. И не мне одной. Рядом кто-то рвано и хрипло дышал.

Мужские губы скользнули чуть ниже по шее. И я вдруг словно оказалась на краю пропасти. Одно крошечное движение — и сорвешься вниз. Полшажка, и взлетишь. Взмоешь ввысь, словно птица. От странного восторга, ликования, наслаждения сами собой распахнулись глаза. И…

Я все-таки сорвалась в пропасть.

Комнату я видела не четко, словно сквозь прозрачную алую ткань. А в комнате было полно народу. И все таращились на меня, выпучив глаза.

Весь восторг сразу смыло ледяной водой понимания, что я не одна. И шоу оказалось публичным. Я дернулась, совершенно позабыв, что меня обнимает Миарон. Руки мужа только крепче сжались на талии. Над ухом прозвучало хриплое:

- Тсс… Ты чего испугалась?

- Я не испугалась!

Я снова рванулась из объятий. Уже вполне осознанно и довольно зло.

- У меня как-то нет желания устраивать на публику эротическое шоу. Или у вас принята публичная демонстрация императорской интимной жизни? Дескать, любуйтесь! Все отлично в личной жизни у правителя!

Я сама не поняла, как с губ сорвалась полная яда реплика и замерла, ожидая расплаты. Миарон тихонько засмеялся:

- Глупышка! Они нас не видят и не слышат. Крылья — для них не проницаемая преграда.

- Крылья?

Я почувствовала себя совершенной дурочкой. Он издевается? Или это такая шутка? Рука сама собой потянулась к прозрачной завесе. Вот только вместо ожидаемой шелковистости ткани пальцы встретили пустоту. Воздух. Я испуганно отдернула руку. Миарон посмеиваясь ее перехватил за запястье и почти насильно вернул назад. Пальцы вновь коснулись пустоты.

Я ничего не осязала. Но перед глазами по-прежнему стояла полупрозрачная алая завеса, за которой виднелись размытые лица моих детей. Кажется, Адам снова психовал.

Ничего не понимая, я оглянулась на Миарона. Стоило только нашим глазам встретиться, как меня окатило теплой волной его эмоций.

Надо сказать, что после… ну, скажем, моего пробуждения, эмоции супруга я ощущала постоянно. Но это было как будто я нежусь в теплой ванне. Сейчас же было ощущение волны. Нет, не волны, пресловутого девятого вала. Только не грозного, сметающего все на своем пути, несущего в себе смерть, а заботливого и любящего, словно родная мама. А еще, когда связь только устанавливалась, эмоции были подобны подтекающему крану: то чуть-чуть подкапывает, то льется тоненькой струйкой, грозя в любой момент смести все запоры и залить все водой. И эмоции чаще я ощущала отрицательные. А теперь этого не было и в помине. И эмоции Миарона ластились ко мне ручными кошечками, заставляя сердце петь от умиления.

На несколько секунд или минут я выпала из реальности, глядя Миарону в глаза, напитываясь его восхищением, обожанием. Чем-то, чему я даже боялась дать название. Опомниться мне помогло какое-то резкое движение за алой завесой. Я с трудом, нехотя, отвела взгляд от глаз супруга. Было ощущение, что отказываюсь от чего-то очень нужного, важного. Что-то толкало повернуться назад и смотреть. Смотреть, не отрываясь.

В следующий миг это желание растаяло, как утренний туман — по алой завесе распластался Адам. Сын что-то кричал и, кажется, молотил кулаками по невесомой дымке. Я изумленно разинула рот:

- Как это возможно? Почему я его не слышу? Почему эта невесомая субстанция не пропускает моего сына? Ведь моя рука свободно проходит наружу!

- Субстанция? — Миарон сначала недоуменно фыркнул, а потом, когда понял, что я имею ввиду, буквально зашелся от хохота — Родная, это и есть мои крылья!

Неожиданно алая дымка медленно поползла в разные стороны. В шоковом состоянии, я следила за ее краями, пока…

В уши хлынул такой отборный мат, что я поневоле залилась краской, как девчонка. У ног грузно приземлилось чье-то тело. От неожиданности я отпрянула назад и снова оказалась в крепких руках Миарона. Кстати. Я совершенно не помнила, как перед этим я выкарабкалась из его объятий. С этим странным очарованием нужно что-то делать.

Мат стих. В гробовой тишине с пола поднялся… Адам. Я даже поежилась от той смеси ярости и ненависти, которая исказила лицо сына. Взгляд Адама был устремлен на Миарона. Мне стало крайне неуютно. Я нерешительно оглянулась на супруга. И остолбенела. За спиной Миарона гордо реяли — другого слова я бы никогда не смогла подобрать — полупрозрачные алые и искристые крылья причудливой формы.

Два и два сложились наконец-то вместе. Я с восторгом смотрела на это чудо. Меня просто распирало от восхищения. Безумно хотелось протянуть руку и погладить. А еще лучше, ухватиться обеими руками.