Когда солнце встанет на западе

Я вспомнила наши с Нолой посиделки. Приход Романа. Его неожиданные откровения. Оружие в его руке, смотрящее на меня равнодушным взглядом смерти.  Боль.

-  Нола?!

 -  Мэйзи Нола в больнице. – вперед выступил один из двух не знакомых мне морунцев – Врачеватель сказал – сердце не выдержало потрясения. Но я ее вовремя доставил, по словам врачевателя, два дня в медбоксе, и ваша подруга будет, как новая.

Морунец чуть поклонился, глядя на Еву. Дочь улыбнулась ему:

 -  Спасибо, Моррел.

Я оторопела, не зная, как реагировать. И посмотрела на дочь, взглядом прося объяснить очередную загадку. Почему этот морунец так с нею разговаривает? Но Ева даже рта открыть не успела.

На кровати сначала вздохнул, а потом рывком поднялся Миарон. Два не знакомых мне морунца опустились на одно колено, прижав к сердцу правую руку. Дилон склонил голову.

В этот эпический момент пробуждения правителя распахнулась входная дверь. Произошедшее далее заставило меня неприлично разинуть рот.

Тот морунец, который отчитался о помощи Ноле, закрыл собою Еву. Второй незнакомец загородил Адама. А передо мною выросли сразу две фигуры - Миарон и Дилон.

На пороге с подносомв руках, заставленным чашками, в нелепой позе застыл морунец из свиты Миарона.

                                                        ***

За окном давно уже перемигивались звезды и спал глубоким сном сад, когда мы наконец собрались в гостиной. Мы – это я, дети, Миарон и Дилон. Остальных морунцев затащить к нам не удалось.

Впрочем, не все вышли. Те двое, которые в спальне закрыли собою моих детей, остались. Один занял место у дверей. Второй застыл у окон. Когда мне объяснили роль Моррела и Турфа для моих детей я недоверчиво рассмеялась. Вспомнился повар-морунец в роли злодея на пороге моей спальни. А когда узнала о той истерии, что творилась в галасети, то пришла в ужас. По одному телохранителю детям мало. Как бы сильны морунцы не были, они не справятся.

Я с детьми заняла диванчик. Миарону и Дилону достались кресла. Миарон, занявший кресло напротив меня, не сводил с меня глаз.

Взгляд его серых глаз грел и ласкал. Я ощущала его физически, словно чьи-то нежные пальцы невесомо скользили по моей коже. Смущалась я от этого неимоверно. Как-будто девчонка, впервые в жизни обратившая внимание на парня. А еще я теперь постоянно ощущала эмоции… мужа. Непривычно было называть так Миарона даже про себя. Но как иначе?

Мне уже рассказали все, что я пропустила, пока была между жизнью и смертью. Все, что мы пропустили. Чем рисковал Миарон ради призрачной попытки меня спасти.  Ведь попытка действительно была призрачной. Я уже практически умерла. Но Миарон не раздумывая отдал мне всю энергию. Все, что было. До крошки. Не думая о себе. Когда я осознала, что все это значило, меня не слабо так тряхнуло. Понимание холодной волной прошлось внутри меня. Сердце забилось пойманной птицей. Задрожали колени. И, даже, кажется, сорвалось дыхание. Сложно, очень сложно оставаться спокойной, когда понимаешь, что ради тебя рисковали жизнью.

Не успела я еще опомниться, справиться со своими эмоциями, как меня со спины обняли уже хорошо знакомые сильные руки. Мир вокруг затянуло алой дымкой. Миарон едва слышно прошептала ухо:

 -  Не волнуйся так, сердце мое! Все будет хорошо. У меня теперь хватит сил оградить тебя от любой опасности. Успокойся, родная! Все хорошо.

На душе сразу как-то потеплело. Словно посреди заснеженного леса мне вдруг открылась маленькая полянка, сплошь укрытая благоухающими весенними цветами, где пели птицы и шалил теплый ветерок.

Руки сами собой легли поверх мужских рук и легко погладили. Щеку тут же опалило горячим дыханием. Шеи коснулись губы в легчайшем, почти невесомом поцелуе.

Мое дыхание сорвалось повторно. Но уже по совсем другой причине. Глупое сердце сорвалось с места и понеслось вскачь. И почему-то закончился воздух. Мне совершенно не хватало кислорода. И не мне одной. Рядом кто-то рвано и хрипло дышал.

Мужские губы скользнули чуть ниже по шее. И я вдруг словно оказалась на краю пропасти. Одно крошечное движение – и сорвешься вниз. Полшажка, и взлетишь. Взмоешь ввысь, словно птица. От странного восторга, ликования, наслаждения сами собой распахнулись глаза. И…

Я все-таки сорвалась в пропасть.

Комнату я видела не четко, словно сквозь прозрачную алую ткань. А в комнате было полно народу. И все таращились на меня, выпучив глаза.

Весь восторг сразу смыло ледяной водой понимания, что я не одна. И шоу оказалось публичным. Я дернулась, совершенно позабыв, что меня обнимает Миарон. Руки мужа только крепче сжались на талии. Над ухом прозвучало хриплое:

 - Тсс… Ты чего испугалась?

 - Я не испугалась!

Я снова рванулась из объятий. Уже вполне осознанно и довольно зло.

 -  У меня как-то нет желания устраивать на публику эротическое шоу. Или у вас принята публичная демонстрация императорской интимной жизни? Дескать, любуйтесь! Все отлично в личной жизни у правителя!

Я сама не поняла, как с губ сорвалась полная яда реплика и замерла, ожидая расплаты. Миарон тихонько засмеялся:

 -  Глупышка! Они нас не видят и не слышат. Крылья - для них не проницаемая преграда.

 -  Крылья?