Когда сорваны маски

В ванной комнате обнаружилось мыло, бритвенный аппарат, зубная щетка с пастой и два презерватива.

Надо найти его мобильник. Попади он в руки полиции, первым делом они выйдут на меня.

Я присел на корточки рядом с трупом. На убитом были дешевые голубые джинсы, кроссовки. Из-под расстегнутой полосатой рубахи с короткими рукавами выглядывала майка с эмблемой «Iron Maiden».

По комнате уже распространялся неприятный запах.

Лицо покойника выражало удивление или страх – определить точнее было трудно.

Я порылся в карманах его рубахи, в джинсах – ничего.

Тогда, все так же обернув руку бейсболкой, я попытался его перевернуть. Трупный запах усилился, раздался чавкающий звук. В правом заднем кармане джинсов я обнаружил записную книжку, а в левом, с трудом оторвав от пола тяжелое тело, – телефон.

Взяв с собой и то и другое, я вытер ручку на входной двери с внутренней стороны и поспешил в коридор. Женщина из соседней квартиры все еще была там.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

Я закрыл дверь с наружной стороны и вытер ручку.

– Думаю, вам следует позвонить в полицию.

– В полицию? – испугалась женщина. – Зачем?

– Я так и не отважился отпереть дверь на кухню. Там собаки, это лучше сделать полиции.

– Вы думаете? – удивилась женщина.

– Да. Наберите один-один-два, скажите, что в квартире заперты бешеные собаки и вы их боитесь.

– Но я совсем не боюсь их, – возразила женщина.

– Понимаю, но лучше сказать именно так.

Не успел я повернуться к лифту, как что-то тяжелое ударило в стекло за моей спиной: деревянная рама угрожающе затрещала.

– А может, вы сами позвоните? – предложила женщина.

– Мне надо торопиться в другое место, там затопило подвал. Позвоните один-один-два, скажите, что это вопрос жизни и смерти.

В этот момент стекло разлетелось на тысячи осколков. Огромная черная собака, в облаке радужных искр и окутанная белой тканью жалюзи, с глухим рычанием пролетела мимо меня и, опрокинув цветочную кадку на подоконнике, тяжело вывалилась наружу. Рычание перешло в жалобный скулеж. Потом раздался глухой удар, и все стихло.

Но в квартире оставался еще один пес, белый, во всяком случае светлый. Я не мог разглядеть его в деталях, потому что он стоял на задних лапах и лаял так, что с морды стекала слюна. Теперь нас разделял только кухонный стол. Стоило чудовищу на него запрыгнуть, и оно в ту же секунду вцепилось бы мне в глотку.

– Звоните, черт вас подери! – крикнул я женщине.

Она поспешно кивнула и скрылась в квартире, щелкнув дверным замком. «Эви Карлссон» – гласила табличка на ее почтовом ящике.

На этот раз я не рискнул полагаться на лифт и опрометью бросился на лестничную площадку. Я сбежал вниз, перепрыгивая через три ступени. Черная собака лежала во дворе. Вероятно, сломала себе шею и была так же мертва, как и ее хозяин.

Тушу окутывала легкая белая ткань, так что собака казалась одетой в причудливый балахон, из которого выглядывала только правая передняя лапа и морда со свисающим языком. Лапа, похоже, тоже была сломана.

Я решил подобраться к машине не той дорогой, которой шел к дому, перепрыгнул через мертвого пса и вышел на задний двор. Там были земельные участки с грядками и тропинка к парковке. Удостоверившись, что вокруг никого нет, я спокойно сел в машину. Когда я выруливал на дорогу, полицейские уже отпирали калитку и осторожно въезжали во двор дома, где жил Оскар Хеландер. Их было двое, мужчина и женщина. Она сидела за рулем, пока он возился с замком. Мальчишки сразу забыли про свой футбол и, разинув рты, глазели вслед автомобилю. Потом один из них пнул мяч.

Небо затянули тучи, над Данией уже блистала молния.

Ровно через двадцать четыре минуты появился еще один полицейский автомобиль, а через семнадцать минут – еще два. Они скользили по улице с зажженными синими мигалками, но без сирен. Я повернул ключ зажигания и тронулся с места.

Кому нужны сейчас их сирены и мигалки? Во всяком случае, не Оскару Хеландеру и его черной собаке.

Я остановился возле кафе под вывеской «Чашечка». Рядом было еще одно, которое называлось «Зернышко». Оба заведения располагались в отдающем древностью полуразрушенном строении. По-видимому, это были остатки Хельсингборгского замка.

Я взял чашку «ковбойского латте» – здесь это так называлось – и тост, устроился возле большого окна и позвонил Арне.

– Ну и какое отношение это имеет к девочке? – спросил старик, выслушав мой рассказ о последних событиях.

– Понятия не имею. Как она?

– Отлично. Мы смотрели телевизор и слушали музыку. Время провели прекрасно.

– Тут есть еще одно, – перебил его я. – Оскар Хеландер, которого убили, на фотографию Бьёркенстама в газете отреагировал примерно так же, как девочка. Он позвонил репортеру, который занимался этим, но тот не пожелал его выслушать. Я был первым, кто связался с Хеландером по этому делу.

– И что он успел тебе сказать?

– Что Бьёркенстам убил в кабацкой разборке его приятеля, ударил ногой в голову. Но до сих пор Хеландер молчал. Похоже, он совсем недавно пытался поговорить с Бьёркенстамом на эту тему и утверждал, что тот выглядел совсем как тогда.