Когда становится невыносимо (СИ)

Молчаливый хор внутренних голосов в унисон повторил заклинание, и по периметру гроба с самой земли постепенно начал вырастать белый мрамор, материализуясь сантиметр за сантиметром в каменную гробницу. Дойдя до самого верха, магия погребения, исходящая из шести палочек, высекла по мрамору статую Астории, безмятежно лежащую на спине со сложенными руками на груди. Затем прямо под постаментом появилось шесть венков из белых роз — это были её любимые цветы. Драко опустил палочку и вздохнул.

«Вот и всё».

Нарцисса вновь расплакалась, прячась в объятиях мужа. Она была очень привязана к жене Драко, Астория была ей как дочь. Когда его родители узнали, что она носит под сердцем его ребёнка, они были безмерно счастливы будущему новому статусу бабушки и дедушки. В тот момент никто и помыслить не мог, что их семью настигнет такая трагедия так внезапно. И так скоро.

Все приглашённые друзья и родственники последовали примеру семьи покойной и по очереди подходили к мраморной гробнице, усыпая её цветочными венками. Какая красивая магия. Абсолютно светлая, созидающая.

«Держись, Драко».

«Всё будет хорошо, Драко».

«Нам так жаль, мой мальчик».

«Она была так молода. Какая чудовищная несправедливость».

Похоже, каждый присутствующий перед тем, как покинуть поместье, считал своим святым долгом выразить все эти бесполезные слова соболезнования то ли ради приличия, то ли оттого, что чувствовали внутренний дискомфорт от перспективы молчаливого ухода. Малфой никому не отвечал, лишь коротко кивал, не глядя собеседнику в глаза. Ему были противны все эти лица, вся аристократическая знать магического мира была не более чем кучкой рафинированных сребролюбцев, помешанных на чистоте крови. Никто из них не был поистине способен на искренние эмоции, пока беда не коснётся их самих. Если бы не социальные привычки родителей, Драко не позвал бы на похороны ни единой живой души, кроме семьи и Блейза. Но, как заверила его мать, Астории было бы приятно в последний раз оказаться в кругу друзей и знакомых. Она обожала светские мероприятия и праздничные приёмы. Драко же их ненавидел.

Когда последний гость покинул мэнор, Малфой впервые глубоко вздохнул и осознал, что в течение всего времени похорон практически не дышал. Его лёгкие едва наполнялись необходимым количеством воздуха ровно настолько, чтобы организм исправно функционировал и не вызвал обморочное состояние. Дома остались только родители и Блейз, молча наблюдающие за ним с нескрываемым беспокойством. Драко срочно нужно выбраться отсюда. Эти стены некогда бывшего уютного семейного гнёздышка сейчас давили на него с особенной силой, беспощадно выкачивая жалкие остатки накопленной энергии, которую удалось сохранить вопреки полнейшему отсутствию сна.

«Как же хочется напиться. Поглощать осточертевший огневиски снова и снова, пока не погрязну в уютном и топком забытие. Как же надоели эти сочувствующие взгляды».

— Драко, дорогой, — окликнула его мать. — Я всё же настаиваю, чтобы ты позволил нам с отцом остаться сегодня…

— Не стоит, — ответил он хриплым от долгого молчания голосом. — Возвращайтесь в Париж. Мне не нужна компания двух нянек.

— Всё в порядке, миссис Малфой, — вмешался Забини. — Я побуду с ним сегодня. Надеюсь, для меня найдётся свободная комнатка.

«Шутник. В любой непонятной ситуации Забини спешит на помощь со своим острым языком», — с лёгким раздражением подумал Малфой.

— Ты знаешь, что найдётся где-то с десяток на выбор, — мрачно съязвил Драко. — Но не в этот раз. Прости, Блейз. Мне правда нужно побыть одному, — он развернулся и направился к выходу из поместья. Когда его рука коснулась ручки двери, Малфой остановился и бросил через плечо: — Не хочу показаться негостеприимным, но когда я вернусь, было бы здорово, чтобы в этом доме из живых существ остались только эльфы.

— Куда ты собрался? — с тревогой в голосе произнёс Люциус.

— Не знаю. Куда-нибудь. Хочу подышать свежим воздухом, — безразлично отмахнулся Драко, отпирая дверь.

— Тебе не следует сейчас шататься по улицам в таком состоянии…

— Пап, — прервал его Малфой, зажмурив глаза. — Пожалуйста, — он заставил себя обернуться и посмотреть в последний раз на обеспокоенных родителей и не менее обеспокоенного Забини. — Я очень ценю вашу заботу, правда. Но мне необходимо одиночество. Я действительно благодарен за вашу поддержку, но не в состоянии сейчас выразить это посредством своего внимания и излишней любезности. Надеюсь на ваше понимание. Я обещаю, что не совершу самоубийства. Даже могу известить об этом завтра каждого из вас в письменном виде.