Когда струится бархат

— Да, умер, — слово упало, как тяжелое тело, брошенное в воду. Адам взял одеяло, которое Суэйн ухитрился где-то отыскать, и закутал Хельвен сначала им, а поверх своей накидкой, подбитой мехом.

— Он хотел знать, зачем мы приехали в Анжер, — слабеющим голосом сообщила она. Адам вскочил на Лайярда, а Суэйн подал ему Хельвен. — Я ничего не рассказала. — Зубы Хельвен выбивали мелкую дрожь. Она уткнулась лицом в тунику мужа и крепко стиснула его руками, как ребенок, напуганный ночным кошмаром. Адам поцеловал жену в макушку, глаза его предательски заморгали. Он мягко тронул Лайярда и поехал неспешным шагом.

ГЛАВА 24

Торнейфорд

Адам, подбоченясь, рассматривал мозаику, которую кропотливо выкладывали двое мастеровых — копию с разрушенной римской мозаики, находившейся в лесу возле водопада Рэадр Сифнос, но с несколькими изменениями, предложенными Адамом. После завершения работы новое мозаичное панно должно было превратить цветочный дворик замка Торнейфорд из чисто функциональной, засаженной растениями площадки в восхитительное место для отдыха теплыми летними вечерами.

Он отошел назад, к старому барьеру из дерна, и посмотрел на мозаику под другим углом. В панно преобладали оттенки осени — кремовый и бронзовый, красновато-коричневый, золотой и коричневый. Он перевел взгляд на жену, обсуждавшую с садовником место посадки новых растений мяты и шалфея, а также возможность отыскать клочок земли для высевания дельфиниума, столь необходимого для борьбы с недавним нашествием вшей.

Вся в делах, подумал Адам, скривив рот в легкой усмешке. За два месяца после возвращения из Анжу Хельвен непрестанно занималась всевозможными делами. Это нельзя было даже назвать занятостью, настоящее неистовое увлечение хозяйственными заботами. К тому же она совсем перестала разговаривать с Адамом. Во всяком случае, разговоры не выходили за рамки тривиальной малозначащей болтовни. Адам никак не мог понять, что творится в душе жены.

Хельвен не рассказывала, что произошло между нею и Варэном на борту «Алисанде» — ни единого слова. Однако Адам многое понял, анализируя ее поведение. В первые дни после освобождения Хельвен почти все время проводила в ванной, докрасна оттирая себя жесткими мочалками. Тут не требовалось слишком большого ума, чтобы догадаться: Варэн не только допрашивал свою пленницу. Однажды Адам прямо спросил об этом, но Хельвен сделала вид, что не слышала вопроса, но при этом настолько сникла, что этот безмолвный, но очевидный ответ поразил Адама до глубины души.

Он рассчитывал, что время и ласковое обращение помогут Хельвен прийти в себя, но все происходило с точностью до наоборот. С каждым новым прожитым днем она все глубже забиралась в свою раковину. Создавалось впечатление, что ни одно действие или слово Адама не могут изменить ситуацию к лучшему. Ночами было еще хуже. Хельвен не отвергала мужа, наоборот, часто требовала от него больше того, чем он мог дать. Причем вела себя с таким отчаянием и самозабвением, что близость не доставляла искреннего удовольствия никому из них.

Адам посмотрел на фигуры, размещенные в центральной части мозаики. Черные волки пытались преследовать собственные хвосты, а вокруг них кольцом бежали красные лисицы. Мастера занимались выкладыванием охотничьих фигур. Садовник куда-то удалился. Адам встал и неторопливо пошел вдоль цветочного дворика, намереваясь составить компанию жене. Та почему-то прижимала руку к животу, белая кожа приняла нездоровый вид и имела оттенок сыворотки.

— Хельвен? — Адам озабоченно обнял супругу рукой. — Что с тобой?

— Ничего. — Она посмотрела на мужа невидящим взглядом, который Адам уже начинал ненавидеть, но вдруг оживленно улыбнулась. — По-моему, все дело в соленой селедке, которую мы купили в прошлом месяце. Мне от нее как-то не по себе. Кутбрит говорит, мяту надо высаживать вот здесь, а пижму вон там, а я сомневаюсь. Тут больше солнца...

Адам крепче сжал жену в объятиях, пытаясь остановить ее красноречие.

— Хельвен, ради бога, я больше не могу делать вид, что ослеп! — умоляющим тоном сказал он. — Нам надо поговорить про дела в Анжере. Стоит мне на тебя посмотреть, и такое впечатление, что я стою у подземной реки Стикс, а передо мной какое-то существо из иного мира.

— Анжер? — Хельвен, глубоко вздохнув, оглянулась на цветочный дворик, который за последнее время приобрел очень симпатичный вид благодаря серебру, выплаченному королем Генрихом за миссию, исполненную в Анжере. Невелика королевская награда. Она едва сдержала истерический смех, который застрял в горле, сменившись приступом тошноты. — Этот город теперь всегда со мной, каждый миг с утра до вечера я помню о нем, можно даже не говорить мне об этом, — с нескрываемым напряжением в голосе ответила Хельвен. — Я... мне что-то нездоровится. Пойду прилягу. — Хельвен вырвалась из заботливых объятий мужа и убежала.