Когда струится бархат

— Лорд Хью, мы даем семь дней твоему сыну, чтобы покинуть нашу страну. После этого он вне закона. — Король снова повернулся к Адаму и объявил ледяным, под стать погоде, тоном: — Адам де Лейси, ты выиграл дело. Богу было угодно подтвердить твою правоту. Ты свободен, можешь заняться лечением своих ран.

Адам открыл рот для произнесения обычных формальных слов, но язык почему-то отказывался повиноваться. Перед глазами вдруг потемнело, и последнее, что он запомнил, был слабый запах жимолости и донесшийся откуда-то издалека испуганный крик Хельвен.

ГЛАВА 14

— Теперь уже недалеко. — Хельвен успокаивающе положила руку на рукав Адама, с тревогой глядя на него. По неестественной посадке в седле нетрудно было догадаться, что раны причиняли ему боль.

— Со мной все в порядке. — На лице Адама промелькнуло бледное подобие улыбки. — Немного ранен и устал. В Торнейфорде я быстро поправлюсь.

— Не надо было так скоро собираться в дорогу. — Хельвен не успокоили его слова. Самая серьезная рана Адама была не смертельно опасной, но достаточно серьезной, чтобы столь пренебрежительно относиться к ней, как он. Дул сильный ветер, свинцовое небо беспрестанно осыпало их потоками мелкого дождя. Адам все время стремился ускорить передвижение. — Ведь не нам, а Варэну надо успеть за семь дней покинуть страну.

— Хельвен, я уже объяснил, почему надо торопиться, и прекрати эти выяснения. — Адам крепче прижал колени к бокам Лайярда. Хельвен прикусила язык и бросила гневный взгляд в его удаляющуюся спину. По ее мнению, которым пренебрегли, им следовало задержаться в Лондоне, чтобы раны Адама затянулись и силы восстановились. Однако его извечное упрямство, ворчливость и раздражительность по отношению к лечебным процедурам, часто свойственная натурам с крепким здоровьем, взяли верх. Он заявил, что сыт по горло городской жизнью, а особенно бестолковой сутолокой при дворе, что его собственные проблемы в приграничье уже подходят к точке кипения, и с ними нужно разобраться без промедления. Разбираться предстояло, во-первых, с валлийским пленником, во-вторых, с его влиятельным братом, и в-третьих, с владениями молодой жены.

Они переправились через речушку и проскакали деревню со сбившимися в кучу домишками под нависающей громадой небес. Какой-то мальчишка с рогаткой у пояса поднял камешек, явно замышляя безрассудный поступок, но был вовремя замечен всполошившимся отцом, тащившим на согбенной спине вязанку хвороста для домашнего очага, и награжден оплеухой. Затем всадники обогнали повозку, за которой тащился целый караван навьюченных пони. Возчик держал путь в Шрюсбери с ночлегом в Освестри. Вскоре путники уже здоровались с управляющим имением, встретившим их верхом на крупном черном коне возле самого замка. Новость об их прибытии опередила путников, так как вперед был заранее отправлен гонец, и обитатели замка вышли поздравить хозяина и его молодую супругу.

Хельвен улыбнулась и поблагодарила встречавших, по очереди вглядываясь в их глаза, светившиеся бесхитростным любопытством. Адам был молчалив и ограничился кивком головы, избегая смотреть на людей. Они въехали вверх по небольшому склону, и Хельвен все время с беспокойством поглядывала на Адама, возвращаясь мыслями к свадьбе, состоявшейся четыре дня назад в то самое утро, когда они покинули Виндзор. Снова, как и в прежних ее отношениях с Адамом, все условности и обычаи были отброшены за ненадобностью. Их обвенчали в монастыре Святой Анны-в-Поле, настоятельницей которого была Эмма, вдовствующая сводная сестра отца Хельвен, а следовательно, тетка невесты. На церемонии, на которой в роли священника был Джон, свидетелями выступили близкие родственники, а зрителями оказались тридцать монашек. По окончании поспешно устроенной и непродолжительной свадебной пирушки молодые супруги оставили гостей завершать церемонию, если такое понятие вообще было применимо в данном случае, а сами по непреклонному решению Адама отправились в путь к его поместью.

В дороге они провели четыре ночи, и брачные отношения еще даже не вступили в силу. Адам был слишком болен и измучен долгими часами, проведенными в седле, чтобы воспользоваться благами своего нового статуса. К тому же ни о каком уединении на ночевках не было и речи. Молодые спали вповалку вместе со свитой в больших залах домов, принявших их на ночлег, и главным образом старались потеплее закутаться в накидки и улечься поближе к теплу очага.

Хельвен вдруг обнаружила, что Адам сдержан и замкнут, как будто снова отступил за неприступный барьер отрочества. Он практически не разговаривал с молодой женой, даже глазами они встречались всего на короткий боязливый миг. Не будь Хельвен так озабочена физическим состоянием мужа и не сомневайся в своих наблюдениях за его действиями, она бы уже давно принялась поддразнивать его своим хорошо отточенным язычком.