Когда сверкнула молния (ЛП)

— Мы накопим деньги на новые столы в «У Джо младшего» по-старинке, — сказал отец. — Или возьмем кредит.

— Нет, нам и так придется взять кредит на обучение Майкла.

Майкл, единственной реакцией которого на новость о моей новоявленной психической способности, был вопрос, знала ли я, где человек в голубом тюрбане, который, как предсказывал Нострадамус, начнет Третью мировую войну, закатил глаза.

— Не закатывай глаза при мне, молодой человек, — сказала мама. — Гарвард очень щедр со стипендией, но этого ещё не достаточно...

— Особенно, — сказал папа, макая вермишель в сливочном соусе на своей тарелке, — если Дуги вернется в институт.

Это сработало. Моя мама с грохотом уронила вилку.

— Дуглас, — сказала она, — не вернется в это учебное заведение. Никогда.

Мой папа выглядел усталым.

— Тони, — сказал он, — мальчик должен получить образование. Он не может сидеть в этой комнате и читать комиксы остаток своей жизни. Его уже начинают называть Бу Рэдли.

Бу Рэдли, насколько я помнила из уроков английской литературы, был парнем из «Убить пересмешника», который никогда не выходил из дома, просто сидел без дела и делал вырезки из газет целый день, чем и занимались все люди до появления телевизора. Хорошо, что Дуглас отказался спуститься вниз на ужин, ведь он, возможно, услышав это, оскорбился бы. Для парня, который пытался покончить с собой, Дуглас очень восприимчив, когда его называют странным.

— Почему? — потребовала мама. — Почему он не может сидеть в своей комнате до конца жизни? Если это то, что он хочет, почему ты не можешь ему позволить?

— Потому что никто не делает то, что хочет, Тони. Я хочу лежать на заднем дворе в гамаке весь день, — сказал папа, ударив пальцем в грудь. — Джесс вот хочет в круиз по сельской местности на заднем сидении мотоцикла. А Майки... — Он посмотрел на Майкла, который был занят едой. — Ну, не знаю, что, черт возьми, хочет делать Майки...

— Замутить с Клэр Липманн, — предложила я, в результате чего Майкл больно ударил меня под столом.

Отец бросил на меня предупреждающий взгляд и продолжил:

— Но не важно, что это, Тони, он не будет этого делать. Никто не делает то, что хочет, Тони. Все делают то, что должны, а Дуги должен вернуться в колледж.

Я извинилась и прибрала свое обеденное место. Я не разговаривала с Рут весь день. Мне не терпелось узнать, что она думает обо всем этом. Имею в виду, не каждый день ваш лучший друг оказывается на первой странице местной газетенки.

Но мне так и не удалось выяснить, что Рут думала обо всем этом. Потому что, когда я вышла на крыльцо, готовясь перепрыгнуть через изгородь, отделявшую наши дома, то столкнулась с армией журналистов, обосновавшихся перед нашим домом и размахивающих камерами и микрофонами.

— Вот она! — закричал один из них. Я узнала в ней репортера с Четвертого Канала, которая забралась на наш газон; её высокие каблуки погружались в траву. — Джессика! Каково это, быть национальной героиней?

Я тупо уставилась на микрофон. Тогда около миллиона других микрофонов появились у моего лица. Все сразу начали задавать вопросы. Это была пресс-конференция, которую так хотела мама, только на мне были надеты майка и джинсы. Я даже не думала расчесать волосы.

— Эээ, — сказала я в микрофон.

Тогда появился папа, затолкал меня обратно в дом, и накричал на всех журналистов, чтобы те убрались с его собственности. Никто не слушал, по крайней мере, пока не приехали копы. Затем мы увидели, как окупились бесплатные обеды, которые папа давал этим ребятам. Вы никогда не видели, какими сумасшедшими становятся люди, когда на Ламли Лейн появляются полицейские, которые даже не могли найти место для парковки из-за множества фургонов телевидения. В наших краях так мало преступлений, что, когда они случаются, наши парни в форме сообща идут на правонарушителя.

Когда они увидели всех репортеров, то начали психологическую атаку, только не такую, какая была у мамы. Полицейские сказали им возвращаться обратно на телевидение, и следующее, что они сделали, так это принесли всё своё необычное оборудование, защитное снаряжение и дымовые шашки и привели натасканных на наркотики служебных собак. Когда они вынесли все это, то, казалось, были намерены использовать их на журналистах.

Должна сказать, я была впечатлена. Мы с Майком наблюдали за всем происходившим из моего слухового окна. Майк даже побежал искать мое имя в Интернете и сказал, что уже на двухстах семидесяти сайтах упоминалось имя Джессика Мастриани. Пока ещё никто не прилепил мое лицо на обнаженное тело девушки из Плейбоя, но Майк сказал, что это только вопрос времени.

Затем начал звонить телефон.

Первые несколько звонков были от журналистов, стоящих снаружи, использовавших свои мобильные телефоны. Они просили меня выйти и сделать заявление, только одно. Тогда они обещали отстать. Мой папа повесил трубку.