Когда танцует Доринда

Шейн и Рурк сидели за длинным столом в комнате, примыкающей к помещению архива «Дейли Ньюс». Детектив перебирал содержимое пухлого досье, заполненного объявлениями и дарственными фотографиями фирмы «Бреуер и Годфри» начиная со времени ее основания десять лет назад. Здесь были снимки завода, машин и служащих компании, сделанные, как правило, общим планом.

Рурк изучал куда более скромную папку, представляющую персональное досье Хирама Годфри.

— Странно, что у нас нет личного досье Бреуера,— пробормотал он.— Впрочем, здесь имеются две вполне приличные фотографии Годфри,— он положил перед детективом два глянцевых отпечатка размером 8х10.— Думаю, что самые последние. Даты проставлены на обороте два и три года назад.

Шейн отодвинул в сторону папку, посвященную компании, и всмотрелся в последние изображения Хирама Годфри. Бизнесмен был запечатлен на поле для гольфа во время проведения любительского турнира, с непокрытой головой, в позе человека, готовящегося нанести удар. На нем были брюки для гольфа и потрепанный жилет. В напряженном развороте его фигуры угадывались энергия и молодая сила. Фотография давала возможность отчетливо рассмотреть черты худого выразительного лица.

— Его лицо мне кажется смутно знакомым,— пробормотал детектив,— но…

— Тебе следовало бы почаще посещать загородный клуб Майами,— пошутил Рурк.— В любом случае тебе, вероятно, приходилось не раз сталкиваться с ним в городе не подозревая, с кем свела тебя судьба. Посмотри на вторую карточку. Здесь он в фас, хотя и более мелким планом.

Нахмурившись, Шейн некоторое время изучал снимок Годфри, снятого на сей раз на фоне собственной фабрики. Как и в первом случае, он был запечатлен с непокрытой головой, с растрепанными ветром волосами, а его лицо сохраняло все то же беззаботное выражение, о котором упоминал Бреуер в качестве одной из основных примет своего партнера. Тем не менее, если не считать среднего телосложения, мало что в этом человеке напоминало обезображенную фигуру, виденную им на пляже. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало репортеру по-прежнему горячо отстаивать свою версию, когда Шейн попытался обратить его внимание на столь явное несоответствие.

— Ты не станешь отрицать, что этот человек мог быть Годфри. Забудь обезображенное лицо и крашеные волосы. Много ли требуется, чтобы полностью изменить внешность человека?

— Возможно,— согласился детектив с прежним отсутствующим выражением лица,— а кстати, какого цвета волосы были у Годфри.

— Скорее всего его можно было назвать блондином или светлым шатеном. Но какое это имеет значение, если…

— Ладно, подождем, что скажет Блэк,— заметил детектив примирительно. Он отложил фотографии в сторону и подвинул ближе к себе общее досье партнеров.— Тим, я просмотрел уже больше половины этой папки, но не встретил еще ни одного оригинала, сплошные копии. Что это может означать?

— Оригинальные материалы находятся в отдельном конверте,— пояснил репортер.— Сейчас я покажу их тебе.

Рурк быстро перелистал содержимое папки.

— Странно,— произнес он упавшим голосом.— Ничего нет. Но я отчетливо помню, что свадьба Бреуера была важным событием в жизни Майами. Должно же было сохраниться хоть что-нибудь.

Репортер нахмурился и начал вновь перебирать материалы дрожащими пальцами.

— Бреуер упоминал, что женился два года назад,— напомнил Шейн.

После серии бесплодных попыток Рурку удалось, наконец, обнаружить вырезку из газеты, посвященную этому достопамятному событию.

— Господи помилуй,— простонал он.— Ни одной фотографии! Ничего не могу понять. Подожди, Майкл. Попробую поговорить с Гаррисоном. Насколько я помню, именно он занимался этим делом.

Репортер несколькими быстрыми шагами пересек комнату и исчез за открытой дверью.

В ожидании приятеля Шейн закурил сигарету и сквозь полуопущенные веки меланхолично наблюдал за кольцами дыма, плывущими по воздуху. Он не успел еще до конца осмыслить возможные последствия только что обнаруженных фактов, когда репортер ворвался в комнату на скорости футболиста, рванувшегося к воротам противника.

— Как тебе это нравится, Майкл? По словам Гаррисона у Бреуера была хроническая аллергия к фотографии. Он категорически отказывался сниматься и поднимал страшный крик, если какой-нибудь бедолага пытался сделать это без его ведома. Более того, Гаррисон клянется, что Бреуер запретил фотографировать и свою невесту. Насколько он может вспомнить, за последние двадцать лет через его руки не прошло ни одной фотографии Бреуера или его невесты.

Рурк плюхнулся в ближайшее кресло, с трудом переводя дыхание.

— Что ты думаешь об этом?

— А что ты сам думаешь об этом? — парировал детектив.

— Только то, что у Бреуера были неплохие шансы незаметно исчезнуть со сцены. Неужели до тебя до сих пор это не дошло? Обычно при обстоятельствах, подобных нынешним, его фотография автоматически появилась бы на первых страницах всех крупных газет. Рано или поздно кто-нибудь обязательно опознал бы его. Но раз фотографий нет, он в полной безопасности.