Когда тело говорит НЕТ. Цена скрытого стресса

Кроме того, большую часть жизни у меня было расстройство пищеварения. Попав в больницу, я весила 40 кг при росте 170 см. Я болела анорексией. Когда я ушла от мужа, уже на следующий день оказалась в больнице».

«То, что на протяжении пяти лет вы мирились с жизнью рядом с жестоким мужчиной, который был старше вас, не может быть просто совпадением. Я думаю, это многое говорит об истории семьи, в которой вы выросли».

«Я абсолютно с вами не согласна. Вы не представляете, насколько далека моя семья от жестокости. Она оказывает мне невероятную поддержку. У меня есть два брата, сестра и родители, которые счастливо живут вместе уже 45 лет. Я всегда чувствовала с их стороны только заботу, любовь и нежность».

«Я не употреблял слова „жестокий“ применительно к вашей семье. Я сказал, что ваша ситуация многое говорит мне об истории семьи, которая вас воспитала».

«Боже! (Долгая пауза.) Даже не знаю. О чем вам это говорит?»

«Прежде всего разрешите задать вам один вопрос: в детстве вы когда-нибудь подвергались сексуальному насилию?».

«Нет, хотя… Когда мне было лет одиннадцать, был один случай неуместного приставания со стороны парня, который работал с моим отцом. Мы ночевали в палатках. Я рассказала об этом родителям. Тогда я промолчала, но спустя несколько лет рассказала им.

Мы сидели у костра, на мне были надеты шорты. Он говорил мне о том, какая я красивая девочка, и мне это льстило. Потом он провел рукой по внутренней части моей ноги. Когда он начал трогать меня, я извинилась и ушла. И расстроилась из-за этого.

Тогда у меня не было ясной оценки ситуации. Я даже начала сомневаться в том, правильно ли я поступила. Даже сейчас, когда я рассказываю об этом вам, мне кажется, будто ничего особенного не случилось. Но я помню свое ощущение — тошнотворное, ужасное, как будто я прикоснулась к грязи».

«Если бы у вас была 11-летняя дочь, и с ней произошло бы нечто подобное, как бы вы хотели, чтобы она поступила?»

«Ух ты. Я бы точно не хотела, чтобы она рассказала мне об этом только спустя пару лет».

«Почему?»

«Потому что для начала я хотела бы обсудить это с ней и помочь ей понять то, что она переживала».

«А если бы она вам не рассказала?»

«Я бы подумала, что она боится рассказать мне об этом. Я не знаю, что бы я подумала…» Джин едва сдерживала слезы, но хотела продолжить интервью.

«Вы вспоминаете свое детство как счастливое».

«Разумеется».

«Расскажите о своей анорексии».

«Кажется, мне было около 15 лет. Это нельзя было назвать анорексией до тех пор, пока не началась булимия. Я выбрасывала обед и никогда не завтракала. Я была невероятно худой. Родители очень переживали из-за этого».

«Вы помните, о чем думали в то время?»

«В основном это касалось комплексов по поводу того, как выглядит мое тело. Все девочки-подростки проходят через это. Я никогда не была толстой, просто считала, что чем стройнее буду, тем больше стану нравиться. Моя самооценка зависела от того, нравлюсь ли я окружающим. Я хотела нравиться всем».

«Я считаю, что это устроено следующим образом: самооценка формируется в зависимости от того, насколько ребенка ценят родители. Точнее, как он воспринимает эту оценку».

«Мне казалось, что, если я не буду получать одни пятерки, они перестанут меня любить. У меня есть старшая сестра, которая тогда заставила родителей пройти через настоящий ад. У нее было нарушение свертываемости крови, поэтому в детстве она получала много внимания. Ее госпитализировали. Долгое время считали, что у нее лейкемия».

«Давайте снова вернемся к вам. Вы были ребенком, который чувствовал родительскую любовь только тогда, когда получал пятерки. Ребенком, который в 11 лет подвергся сексуальному домогательству. Вы ужасно чувствовали себя из-за этого, но ничего не сказали родителям. В 15 лет вы заболели анорексией. И у вас было абсолютно счастливое детство. Что не так с этой картиной?»

Джин рассмеялась. «Потому что когда я вспоминаю свой подростковый период, это не кажется сущим адом. Этого просто не было. Расстройство пищеварения только начало проявляться…»

«Вы замечаете, что избегаете ответа на мой вопрос?»

«Что не так с этой картиной? По-моему, это не похоже на счастливое детство. Но я не думаю о том, что у меня было безрадостное детство».

Вытеснение Джин мрачных моментов из воспоминаний о детстве — обычное явление. В одном исследовании проводилось сравнение пациентов с рассеянным склерозом с контрольной группой людей без PC. Участников просили оценить свою жизнь в семье в детском возрасте — как несчастную, умеренно счастливую или очень счастливую⁴. Более 80 процентов участников обеих групп ответили, что их жизнь в семье была либо умеренно счастливой, либо очень счастливой. Можно было подумать, что они росли в Стране Оз. Но когда люди начинали рассказывать о своей жизни, идеализированный образ детства, подобный образу Джин, очень часто разрушался.