Когда темные боги шутят

Неприятное зрелище. Согласен. Но сделать уже ничего нельзя — седина очень прочно обосновалась в моей шевелюре с девятнадцати лет, когда я впервые ощутил на губах горький привкус магии Смерти. А что касается кожи и глаз… ну, кто-то однажды сказал, что маги Смерти настолько часто прогуливаются по грани, что с годами становятся похожими на тех, чьи души они тревожат. В чем-то это, конечно, преувеличение, а в чем-то, пожалуй, в этом есть и определенная доля истины. Мы же не зря так сильно меняемся, когда обретаем силу?

— Что-то нашел? — дрогнувшим голосом спросил Йен, когда мой гнетущий, все еще частично обращенный во Тьму взор остановился на его бледном, но решительном лице.

Я перевел взгляд на труп, не зная, как объяснить, что даже сейчас не чувствую в нем ничего плохого. Но именно тогда-то и обнаружил ЭТО — вытравленную на лбу настоятеля печать… перечеркнутый крест-накрест круг. Знак отрицания Рода. Знак отрицания самой жизни. Сочащийся Тьмой символ Смерти.

Я такой видел однажды — учитель показывал на одном из своих неудавшихся убийц. И хоть этот знак казался бледнее и менее четким, чем тот, что я видел на оживленном мастером Этором трупе, сомневаться не приходилось — на лице отца-настоятеля стояла такая же метка. Та самая, которую видит посланница Фола, когда подыскивает очередную жертву. И которую я смог разглядеть лишь тогда, когда Тьма наложила на мои веки зыбкую пелену прозрения.

Печать Смерти никогда не появляется сама по себе. Ее не нанесет любопытный подросток, случайно заглянувший не в ту книгу. И не поставит обозлившаяся на изменника-мужа супружница. Знак Смерти — это вызов… или, если хотите, призыв. Прямое обращение к владыке ночи, природа которого не имеет ничего общего с магией. Это скорее молитва. Истовая, на пределе сил и человеческих возможностей. Ее нужно знать как читать и кому из богов посвящать. И для нее надо иметь определенное мужество: потревожить покой Рейса или Фола — на это далеко не всякий безумец осмелится. А уж давать указания любимице последнего, не имея на то разрешения свыше… уф. Даже я бы, наверное, не рискнул, хотя в равнодушии богов к нашим мирским делам уже не раз успел убедиться.

Тем не менее кто-то заклеймил старика, привлекая к нему внимание Смерти. И если бы не я, об этом никто и никогда бы не узнал — рассмотреть подобные знаки могут лишь те, кто научился заглядывать за грань. Способен видеть так, как видит Она. Нас ведь не зря зовут мастерами Смерти — мы у Нее на особом счету. А значит, Йен был прав: настоятеля все-таки убили. И Вейсу тут больше нечего делать.

— Что? — встревоженно подался вперед начальник УГС, когда я помотал головой. — Арт, что ты увидел?!

— Забирай дело, старик наш, — хрипло велел я, надевая перчатки.

— Рэйш, ты сошел с ума! — чуть не задохнулся от возмущения Лардо.

— Ты уверен? — нахмурился Йен, и я кивнул. — Тогда извини, Лардо, — ты знаешь правила.

Господин заместитель начальника городской стражи тихо зарычал, собираясь продолжить бесполезный спор, но потом взглянул на мое уставшее лицо, выразительно скривился и раздраженно бросил:

— Мастер Артур Рэйш… как лицо, назначенное начальником городской стражи вести данное расследование, я обязан услышать официальное заявление специалиста по магии Смерти: готовы ли вы подтвердить, что имеете основания для принятия такого странного решения?

— Да, — сухо кивнул я. — Господин Барро получит рапорт завтра утром.

— Хорошо. Тогда дело ваше, — отступился Вейс и развернулся к выходу. — Но учтите: покрывать вас, если ты ошибся, я не буду.

— Спасибо, Арт, — тихо обронил мой непосредственный начальник, когда раздраженный Лардо вместе со своими людьми покинул храм.

Я только фыркнул.

— За что? За то, что лишил тебя общества мягкой подушки и на всю ночь запер в храме с остывающим трупом какого-то старикашки?

— Я его знал, — еще тише ответил Йен, повторно сминая пальцами уже дважды пострадавшую от его непонятной нервозности шляпу. — И поверь мне: если отец Нил попросил кого-то о помощи, значит, она действительно была ему нужна…

ГЛАВА 2

Рабочий день, как я и предсказывал, закончился уже в сумерках — сыскари дотошно допросили прихожан, многие из которых оказались чрезмерно словоохотливыми; облазили весь храм сверху донизу, поговорили со жрецами, составили все необходимые протоколы, взяли показания у случайных свидетелей и, нагрузившись бумагами, вернулись в Управление. Благо оно находилось через площадь от места преступления.

Я, потратив целый вечер на написание обещанного рапорта, засиделся до темноты.

По сложившейся традиции меня никто не дергал — знали, что ничего хорошего в ответ не услышат. Но я все равно закончил с писаниной лишь тогда, когда остальные уже разошлись по домам.