Когда теща зажигает…

Дед, судя по всему, уже спал, и я не стала его будить. Ладно, про маньяка завтра расскажу, еще успеет за внучку испугаться. А мы пока устроим легкий шмон дедовых запасов, поскольку пиво из организма выветрилось и вылилось, вино после купания — тоже. А мне позарез надо чем-нибудь крепким залиться, чтобы всякие дурацкие мысли в голову не лезли. Эх, и, как назло, ни одной бутылки водки! Здесь на дачах это жидкая валюта. Редко кто из работяг деньгами берет, обычно все взаиморасчеты в бутылках происходят. Ну да, дед ведь забор давеча подправлял, видать, вся сорокаградусная на этот забор и пошла.

Хм, а это что такое? Бутылка без этикетки, да и пробка уже не по первому разу навинчена. Ну-ка, открываем, нюхаем… Пахнет вроде вполне пристойно. Слегка сивухой отдает, но только слегка. Не иначе самогонка. Да и ладно! Я сейчас не в том положении, чтобы выпендриваться. Раз нет нормальной водки, будем пить то, что есть. Так, ага, вылавливаем соленый огурчик из кадушки, теперь найти бы еще стакан… Хотя зачем мне стакан? Можно и прямо из горла отхлебнуть, чай, не барыня.

Брр, ну и гадость! Не, пить эту субстанцию глотками — так никаких огурцов не хватит, чтобы ее закусить. Надо что-то придумать. Ну да, точно: как там второй режиссер рассказывал? Берешь бутылку, хорошенько ее раскручиваешь, чтобы содержимое винтом пошло, потом аккуратно опрокидываешь ее в рот и ждешь, пока не опорожнится.

Ух ты! Вот это да! И ведь получилось! Хор-ро-шо пошла! Только что-то у меня голова закружилась. Ой, это уже натуральный вертолет. Так, потихонечку-полегонечку ползем до кроватки, а то если я прямо на полу засну, точно простужусь…

Солнце упорно лезло в глаза, пробиваясь и пиная мой мозг даже сквозь плотно прищуренные веки. Мамочки святы, какая адская боль! Череп разламывается на кусочки, тело болит так, будто по нему трактор проехался. «Вчера пил с русскими, лучше бы я умер…»

Ой, зачем же я про спиртное-то вспомнила! На душе еще сильнее поплохело, хотя куда уж хуже-то! И тошнота к горлу волнами катит, а у меня желудок пустой, как пересохший колодец. Если я правильно помню события прошедшей ночи, выворачивало меня знатно, дед бегал как заводной, тазики менял. И водой меня отпаивал, только почему-то ничего не помогало. А потом я окончательно отрубилась и заснула. Эх, спать бы мне до второго пришествия, но увы: гадкое солнце разбудило меня, и настало самое кошмарное утро в моей недолгой жизни.

Ух ты, так вот ты какая, печень! Да ладно, я пошутила, чего ж ты так зверски пинаешься в бок? Ну подумаешь, пришлось немного поработать в авральном режиме, с кем не бывает? Все, поняла, признаю свою вину! Только не надо так болеть, умоляю! Ох, ну почему, когда мне это больше всего надо, сознание меня не покидает, а, напротив, берет и возвращается? Вот бы сейчас в отключку да переждать, пока похмелье не пройдет. Но ведь нет, лежи мучайся!

На подбородок скатились слезы. О-па, я снова плачу. Кажется, за прошедшие сутки норму по слезам я выполнила на два года вперед. Только если вчера я плакала из-за того, что меня бросили, то сегодня все куда банальнее: мне просто очень-очень плохо. И если голова на пару с печенью не перестанут меня терзать, я, наверное, умру. Потому что терпеть такую боль не под силу ни одному человеку…

— Ну как там она?

— Неважно, — вздохнул дед. — Пришла в себя, теперь мечется по кровати. Плохо ей. Еще бы, такое отравление заработать! И я, старый дурак, не догадался бутылки перепрятать! И как она только сообразила эту бормотуху приговорить?! Совсем вразнос девка пошла…

— Может, врача вызвать?

— Да по-хорошему не врача, а просто в больницу ее отправить, но ведь уперлась рогом. Мол, не хочу больше к этим живодерам, и точка.

— Боюсь я за нее. Может, все-таки обратиться к специалистам?

— Ну, если Лизоньке совсем плохо станет, тогда ничего другого просто не останется. Хотя я надеюсь, что своими силами обойдемся. Желудок я ей промыл, таблетками от отравления накормил. Ближе к полудню пойду супчик куриный приготовлю, чтобы бульоном ее отпаивать.

— Все из-за меня! — грохнул кулаком по столу Лешка. — Это я ее до такого довел! Никогда себе этого не прощу!

— Тише ты, тише! Не шуми, Лизе сейчас любой шорох в голове набатом отдается. Лучше давай-ка я тебе примочки поменяю. Эх, жалко, льда нет. Хотя все равно уже поздно. Будешь в ближайшую неделю синеглазым ходить. Удачно она тебя боднула!

— А царапины как? Щиплет ужасно.

— Да вон можешь в зеркало на себя полюбоваться.

— Ну и рожа! — присвистнул Леша, увидев свое отражение. — На улице с такой лучше не появляться…

— Вот спрашивается, почему ты Лизе не сказал, что ты — это ты? Наверняка она с пьяных глаз себе невесть что вообразила, вот и дала отпор!