Когда цветут реки

Я хотел было застрелить его, но Уорд остановил меня. «Этот негодяй будет нам полезен», — объявил он. И мы взяли Фу.

Но ближе к делу. Фу, без сомнения, человек сообразительный. Он повел наш кораблик не по реке, через Усун, а каналами, которых здесь бесчисленное количество. На заре мы проходили мимо Сиккавейской общины, которая находится к западу от Шанхая. В утренней полумгле на берегу вспыхнул огонек и прокатился выстрел. За ним последовал всплеск, и почти в то же мгновение зазвонил колокол в общинной церкви. Звуки далеко распространяются по воде. Ожидая нового «дружеского салюта» со стороны китайских караулов, я взял штуцер и подошел к борту лодки. Капитан махнул мне рукой и заметил, путая английский с китайским:

«Мистер идти назад на каюта. Мистер не беспокойся. Ерунда!»

Однако «ерунда» плыла от берега к нашей джонке и при этом отчаянно сопела. Я остался на месте. Через минуту-две мальчишеские руки уцепились за борт лодки.

«Га-ла, — спокойно сказал капитан. — Китайский мальчик полезай на борт джонка. Один раз багром, чин-чин мальчик быстро плыви назад».

Он и в самом деле пытался отпихнуть его багром… Мальчик застонал. Тут на палубе появился Уорд.

«А! — сказал он весело. — Я уже видел эту желтую мордочку в пансионе отца Салливена. Пустите его к нам… Добро пожаловать, заморыш! Кажется, тебе надоели заботы добрых отцов-иезуитов?»

Мальчик, мокрый с головы до ног, упал перед нами на колени, сложил руки на груди и именем «господина Христа» стал заклинать нас, чтобы мы взяли его с собой в Нанкин.

«Он бежал из Сиккавейской общины, — сказал я Уорду, — нам следовало бы вернуть его…»

Уорд, как всегда, расхохотался.

«Мне предлагали купить его, и я отказался, — ответил он, — потому что за него заломили слишком дорого. Но получить слугу бесплатно — совсем другое дело. Возьмите его к себе в каюту и дайте рубашку».

«Но мы не идем в Нанкин, — возразил я, — этот юный джентльмен ошибся адресом».

«Полагаю, что это не доставит нам с вами больших огорчений, мой дорогой Джонс, — сказал Уорд, — ибо, если он не попадет в Нанкин, мы ничего не проиграем. Дайте ему рубашку».

Я собрался было отвести беглеца в каюту, как вдруг на палубу вышел почтеннейший Фу. Боже мой, что стало с мальчиком и купцом, когда они увидели друг друга!

Мальчик с воплем кинулся к борту. Фу, также с воплем, сгреб его за шиворот.

«Это мой мальчик! — кричал он. — Это мой слуга!»

Мокрый юноша сопротивлялся изо всех сил. Забавно было глядеть, как этот маленький заморыш не только вырвался из рук толстого купца, но еще укусил его дважды в руку и лицо и умудрился даже сбить его с ног очень ловким китайским приемом, который, как мне помнится, я видел однажды в Гонконге. Уорд сиял от удовольствия.

«Ну, этот мальчишка вовсе не плох, — сказал он. — Удрать от Салливена, да еще надавать тумаков господину Фу! Положительно, мальчик мне нравится. Я беру его».

«Это мой слуга!» — вопил Фу.

Уорд посмотрел на него выразительно и положил руку на кобуру револьвера.

«А это мой кольт, — проговорил он: — шесть выстрелов подряд без промаха. Прошу вас не забывать, что я американский моряк».

«Зачем он мистеру?» — завывал Фу.

«Он мне нужен… Дайте ему рубашку».

Я дал ему свою рубашку и велел привести себя в культурный вид. Немного погодя он бесстрастным тоном изложил мне свою биографию, которую можно назвать более чем неудачливой.

Зовут его Ван Ю. Его родных, как и всю деревню, вырезали маньчжурские всадники лет пять — шесть назад. Эта деревня помещалась где-то на верхнем течении Янцзы и носила красивое имя «Долина Долгих Удовольствий».

Деревня в свое время восстала против тамошнего помещика, главы рода Ванов, которого мальчик почему-то называет «отцом».

Кончилось это, как всегда, основательной мясорубкой.

Однако подробности этого дела меня не заинтересовали, да и мальчик говорит на малопонятном наречии жителей глубинного Китая. Но по суровой и сухой сжатости, которая сопровождает все его речи, я заключаю, что он «видал виды», хотя, судя по внешности, ему лет тринадцать — четырнадцать.

Мальчик был оставлен Уордом в качестве «боя»[34]. Примите во внимание, что здесь, в жарких странах, обыкновенные слова меняют свое значение: «бой» может быть и стариком, а иногда девушкой; «напиток» означает здесь только виски, а «послушай» значит «англичанин», ибо у наших соотечественников есть манера любую фразу начинать с «послушай»…

Мы дошли до Чжэньцзяна благополучно, хотя я сильно подозревал Фу в мстительных намерениях. Но он оказался более деловым человеком, чем мы думали. Когда стемнело, я услышал какие-то странные, булькающие звуки на корме. Я поспешил туда с фонарем и увидел, как Фу барахтается, пытаясь совладать с мальчиком, у которого рот заткнут шарфом.