Когда цветут реки

Прошло несколько лет с тех пор, как победоносные "Красные Повязки" освободили Нанкин и водрузили знамя Тайпин Тяньго над стенами старинного города.

Старых, опытных бойцов у тайпинов становилось все меньше. Их заменяли подростки. А в это время враг становился все настойчивее.

Но хуже всего было то, что в армии повстанцев появилась роскошь.

Эта роскошь не касалась солдат. Они, как и раньше, спали на голой земле и сражались пиками и старыми кремневыми ружьями.

Но если раньше тайпинские военачальники большей частью ездили верхом и разделяли с солдатами их простую пишу, то сейчас они появлялись только в паланкинах, со множеством слуг и охраны, а еду для них готовили самые искуснейшие повара по "дворцовому образцу".

Раньше любой рядовой, особенно из "старых братьев", мог обратиться к начальнику и говорить с ним стоя и опираясь на копье. Теперь рядовые к начальникам не допускались. Начальники жили во дворцах и храмах, окруженные караулом, и подчиненные при встрече с ними должны были низко кланяться.

И все-таки, — говорил Лю своим солдатам, — эти люди из наших рядов, они простые люди, это не маньчжурские черти. Они ведут нас в бой, и мы не можем сложить оружие, пока не уничтожим власть дьяволов.

А в царстве мира будет справедливость, — убежденно добавлял Го.

Ван Ян кивал головой.

Ван Ян верил, что войне скоро конец, а конец войны означает возвращение на землю, на хорошую, красноватую землю.

Линь по-прежнему мечтал о ружье. Он привык к опасностям. Силы его росли, и он сам удивлялся тому, как легко делает все то, чего когда-то боялся. Он знал, как неслышно подкрадываться к неприятелю, как скрываться в камышах, как нападать с боевым кличем на врага. Он был молчалив, силен и вынослив. Он был солдатом и хотел остаться в армии до конца жизни — сильным воином с ружьем на плече.

И вот вместе со своим взводом он шел на штурм цинского лагеря.

Этот лагерь был уже не первый. Несколько раз враги собирали свои силы недалеко от Небесной Столицы. Несколько раз их отбрасывали. И снова, как сорняк на заброшенном поле, возникали новые лагери маньчжур.

На этот раз лагерь был еще ночью окружен с трех сторон. И, когда ранним утром на холмах раздался клич тайпинов, цинские артиллеристы успели выстрелить только один раз.

Залпы ружей, звон медных тарелок и вопли цинскиХ' солдат слились в сплошной вихрь звуков.

Цинские солдаты обычно стреляли только залпами. Сделав залп, полагалось продвинуться на несколько шагов вперед. Но здесь строй был с самого начала потерян. Атакующие тайпины, как тени, с развевающимися волосами бежали со всех сторон. Казалось, их здесь тысячи тысяч.

Дым мешал видеть и прицеливаться. Тайпины нападали с тыла. Оставалось бежать.

— В Дуньхуа! — выкрикнул кто-то. — В Дуньхуа! — И это слово разнеслось по всему лагерю.

Тот, кто первый назвал город Дуньхуа, был тучный человек в большой соломенной шляпе на голове.

Люди Дэна преследовали этого человека уже минут пятнадцать. Человек в шляпе забежал в маленький храм. Из дверей храма ежеминутно раздавались выстрелы.

— Здесь человек восемь, — сказал командир Дэн, — и стреляют эти черти совсем не так, как обычно.

Как бы в подтверждение его слов, пуля внезапно пропела возле уха Ван Линя так близко, что волосы зашевелились у него на виске.

По моему, это телохранители генерала, — заметил кузней Чжоу. — Это отборные стрелки.

Нет, — сказал Линь, — это Чжан. Я его заметил.

Какой Чжан?

Чжан — ростовщик из нашей деревни.

Не может быть! — воскликнул Чжоу. — Чжан примкнул к нашим еще в Учане. Мы же все видели его в одежде братьев.

Ростовщик на все способен, — вмешался Ван Ян. — Я нисколько не удивлюсь, если найду его в лагере чертей.

Это Чжан, я его заметил, — упорно твердил Линь. — Он предатель.

Через несколько минут мы это проверим, — сказал Дэн.

Бац! Кузнец с недоумением ухватился за плечо.

— Попало в меня! — крикнул он. — Дьяволы стреляют не по команде, а когда им захочется!

Бац! Еще одна пуля вырвала прядь волос с головы Ван Яна.

— На землю! — крикнул Дэн. — Ложитесь на землю! Не стойте во весь рост!

Бац! Облачко дыма вырвалось откуда-то снизу, с самых ступеней храма.

— Он заряжает и стреляет лежа, — пробормотал Линь. — До двери храма мы так не доберемся. Попробую с крыши.

Ты свалишься, — сказал Дэн. — Эта крыша из гладкой черепицы. А если и проникнешь в храм, тебя убьют. Там порядочно людей.

Я вижу его, — ответил Линь, — он там один.

Один? Не может быть! Один человек не может заряжать и стрелять так быстро.

Я его вижу, — настойчиво повторил Линь. — Это Чжан.

Хорошо, ступай через крышу! — с досадой сказал Дэн. — Люди из Долины Долгих Удовольствий отличаются упрямством. Но если ты увидишь там больше трех человек, не нападай на них, а дай нам знак с крыши. Мы последуем за тобой.

Пролезть в храм через крышу было для Линя несложным делом. Еще в доме "отца" Ван Чао-ли он овладел этим "искусством", опасаясь плети хозяина. Через несколько минут он был в полутемном храме, загрязненном и захламленном цинскими солдатами, которые стояли здесь зиму и весну.

Линь продвигался вперед, ощупывая дорогу наконечником копья.