Когда туфли не жмут. Беседы об историях Чжуан-цзы.

Нужно следовать столь многим правилам, нужно подчиниться столь многим принципам — столь многим моральным концепциям. Вы столько налагаете на себя, что ваша внутренняя жизнь не может быть самопроизвольной. .Вылетали заблудшими не из-за каких-то злых сил, а из-за делающих добро. Не дьявол ведет вас к плохому, а ваши жрецы, ваши лидеры, ваши так называемые святые.

Это очень трудно. Легко верить в дьявола, вот вы и перекладываете всю ответственность на дьявола. Нет никакого дьявола, говорю я вам. И это — также то, о чем говорит Чжуан-Цзы.

Чжуан-цзы говорит, нет никакого Бога, нет никакого дьявола, только жизнь существует. Жрецы создали Бога, и жрецы создали Дьявола, так как жрецы создают различие между неправильным и правильным. А когда различие входит в ваш разум, что правильно и что неправильно, вы никогда не будете правы, вы никогда не будете в покое, вы никогда не почувствуете расслабления, вы всегда будете в напряжении. И все, что бы вы ни делали, будет неправильным, так как различие создает смятение.

Вся жизнь столь молчалива и медитивна, зачем вам нужно столько усилий? Это из-за различия.

"Ху, рисовальщик, мог от руки чертить более совершенные круги, чем с помощью циркуля".

Если вы не сознаете себя, ваша жизнь движется автоматически. Этот циркуль — это сознание себя: вы делаете что-нибудь, сознавая себя, и вы очутились в беде. Вы говорите, целый день вы болтаете с друзьями — и нет никаких проблем. Но если я скажу вам выйти сюда и говорить с этого кресла друзьям, которые здесь собрались, вы окажетесь в том же положении, что и стоножка. А вы говорили всю жизнь, и не было никаких проблем.

Почему возникла эта проблема? Проблема возникла из-за того, что теперь вы сознаете себя. Теперь на вас смотрит так много людей, они наблюдают за вами, что теперь вы не можете быть в покое и самопроизвольными. Теперь вы проектируете, теперь вы планируете, теперь вы хотите понравиться людям. Что бы ни сказали, это должно их теперь впечатлять — теперь вы сознаете себя.

А иначе любой — говорун, прирожденный говорун. Люди продолжают, и никогда нет никаких проблем. Но стоит вам поставить их на кафедру и сказать им, чтобы они говорили для аудитории, как сразу что-то неладно. Что неладно? Ничего не изменилось, но вошло сознание себя и сознание себя является проблемой.

"Его пальцы извлекали самопроизвольные формы из ниоткуда. Его разум между тем был свободен и беззаботен по поводу того, что он делал".

"Никакие приспособления не были нужны, его разум был совершенно безыскусен и не знал препятствий". "Его пальцы извлекали самопроизвольные формы из ниоткуда".

Нигде означает всюду; нигде означает совершенную пустоту; нигде означает окончательный исток, самую основу жизни.

Откуда ваше столь совершенное дыхание? Чжуан-цзы говорит, что вы не дышите, "оно" вами дышит. Вы не дышите, так что вы должны для этого делать? Ничего. Я дышу — это неверное замечание, лучше бы сказать: природа, "оно" дышит мною. Тогда меняется весь образ, тогда весь упор на природу, а не на вас, не на него, не на "оно", на громадность, на бесконечное, которое вас окружает, на основу, на саму основу — "оно" дышит вами.

Когда вы влюбляетесь, действительно ли вы тот, кто влюбляется, или это "оно" влюбляется через вас? Когда вы гневаетесь, гневаетесь ли вы? Так как когда есть гнев — вас нет, когда есть любовь — вас нет, В гневе, в любви, в любом страстном чувстве вас нет. В чем-то живом вы исчезаете: тогда существует "оно" — Дао.

Итак, человек Дао — это тот, кто пришел к пониманию того, что "Я" самая бесполезная вещь. Оно лишь творит проблемы — и больше ничего — и он отбрасывает его.

В действительности нет нужды отбрасывать, как только он понял, оно отброшено — нет никакого "Я". "Оно" живет через него. Тогда нет никакой ноши и никакого напряжения, и никакого беспокойства; тогда он становится ребенком; тогда его разум свободен и беззаботен.

Вы ничего не можете делать беззаботно. Что бы вы не делали, в это входит эго, входят заботы — а тогда есть и беспокойство.

Посмотрите на это явление: хирург оперирует, и он совершенный хирург. Но если на операционном столе его жена, он не может оперировать; его руки дрожат. В другое время он работает как совершенный механизм, но когда на столе его жена, он не может оперировать — нужен какой-нибудь другой хирург.