Когда туфли не жмут. Беседы по историям даосского мистика Чжуан-цзы

Даже стрекозе можно кое-что сообщить о льде. Даже если мы скажем, что он не такой жаркий, как огонь, тем самым о льде что-то будет сказано – конечно, в форме отрицания. Вот почему все великие священные писания имеют форму отрицания. Они не сообщают, что есть истина; они всегда сообщают, чем истина не является, именно для того, чтобы послание приобрело смысл для стрекоз. Мы не можем сказать, что такое лед, но можем сказать, что лед – это не огонь; может быть передано, по крайней мере, это.

Но даже с помощью такого метода невозможно беседовать с философом о путях жизни или беседовать с философом о Существовании. Даже если это философ-экзистенциалист, то и тогда невозможно беседовать с ним о Существовании, потому что между словом и соответствующей ему реальностью нет моста. Роза и слово «роза» никак не связаны; все взаимосвязи произвольны. Какая взаимосвязь между словом «роза» – р-о-з-а и розой? Если какая-то взаимосвязь есть, тогда розу нельзя называть гулаб[8].

В мире существуют три сотни языков и три сотни слов, обозначающих розу; нет никакой взаимосвязи, все взаимосвязи произвольны. Холод связан с жарой, колодец связан с океаном. Взаимосвязь между ними, какой бы непрямой она ни была, все же существует – реальная, а не произвольная. Но между словом и реальностью взаимосвязи нет, они вообще не взаимосвязаны. Поэтому у вас могут быть свои собственные слова, ваш личный язык; вы можете давать всему, чему угодно, любые названия. Если вы хотите назвать розу чем-то еще, она не будет с вами судиться. И никто не сможет доказать, что их слово более правильное, чем ваше; никто не сможет это доказать, потому что никакое слово не является более правильным или менее правильным. Слова никак не соответствуют предмету, они с ним не связаны. А философ живет в словах.

Философ – это самое фальшивое, что есть в Существовании, и чем более философичными вы становитесь, тем в меньшей степени вы живете. В таком случае вы думаете о любви, но никогда не любите; размышляете о Боге, но никогда не становитесь божественными. В таком случае вы все время говорите, говорите и говорите, и вся ваша энергия тратится на слова; не остается ни единого мгновения, чтобы войти в Существование.

Чжуан-цзы говорит: «Остерегайтесь всех философий, потому что основа у них одна и та же – они полагаются на слова». А реальность – это не слово. Идите в реальное: вы реальны, Существование реально. Идите в реальное. Не создавайте между собой и реальностью стену из слов, иначе вы не сможете ее преодолеть; вы останетесь запертыми в своих стенах. И тогда будет почти невозможно оттуда выбраться.

Не будьте философами. А каждый и есть философ! Трудно найти человека, который не был бы философом. Кто-то – хороший философ, кто-то – плохой, но каждый человек – философ. Некоторые – более логичные, некоторые – менее, но каждый человек – философ. Выйдите из этой игры – из игры в философию. Только тогда вы войдете в реальность, в Существование.

Достаточно на сегодня?

Глава 8. Черепаха

Чжуан-цзы со своей бамбуковой удочкой ловил рыбу в реке Пу.

Принц государства Чу прислал к нему двоих вице-канцлеров с официальным документом: «Настоящим указом мы назначаем вас премьер-министром».

Чжуан-цзы держал в руках свою бамбуковую удочку. По-прежнему глядя на реку Пу, он сказал:

– Мне рассказали, что есть некая священная черепаха, принесенная в жертву и канонизированная три тысячи лет назад, почитаемая принцем, закутанная в шелк и лежащая в драгоценной усыпальнице на алтаре в храме.

Как вы думаете? Лучше отдать свою жизнь и на три тысячи лет оставить свой священный панцирь в качестве объекта для поклонения в облаке благовоний, или жить как простая черепаха, волочащая свой хвост по грязи?

– Для черепахи, – ответил вице-канцлер, – лучше жить и волочить свой хвост по грязи!

– Идите домой! – сказал Чжуан-цзы. – Оставьте меня здесь волочить мой хвост по грязи.

* * *