Когда ты будешь моей (СИ)

— Что мы с тобой вместе, — улыбается, опускает взгляд и смущенно утыкается лбом мне в грудь.

— Мы вместе, — как попугай повторяю я. Пробую эти слова на вкус. Перекатываю на языке. Господи, как же мне нравится, как это звучит! Как мне чертовски нравится… Прерывая мои мысли, звонит телефон.

— Это Норман… Мне нужно ответить.

Прикладываю трубку к уху и с уверенностью, которой не испытываю, улыбаюсь Марьяне. Как я и думал, мой пресс-агент не говорит мне ничего нового. Он предлагает нам дать совместное интервью. Благо, что предложений на эту тему — хоть отбавляй. Они одно за другим посыпались на старину Джонса, стоило только последним новостям просочиться в прессу.

— Я не уверен, что нам надо оправдываться, — говорю я, внимательно выслушав все его предложения. Прислушиваясь к нашему разговору, Марьяна хмурит светлые брови, и я осторожно веду пальцем по ее коже, разглаживая образовавшиеся складочки.

— А вам и не нужно оправдываться. Интервью будет о другом. Например, о твоем новом доме или дальнейших планах на жизнь. В конце концов, расскажешь им о своем спортзале… А главного коснешься вскользь. Вроде как посмеешься над выдумками прессы. Ты в курсе, как это делается.

Ага. Я в курсе. Проблема в том, что никакие это не выдумки…

— Хорошо. Мы сейчас все обсудим и перезвоним.

— Демид!

— Ммм?

— Что-то ты темнишь, парень.

— Ума не приложу, о чем ты, — отмахиваюсь я, прежде чем сбросить вызов.

— Что он говорил? — тут же переспрашивает Марьяна.

— Советовал дать нам совместное интервью. Без привязки к ситуации. Чтобы наглядно продемонстрировать народу обратную картинку. Мы счастливы. У нас все хорошо. А все, что пишут — происки недоброжелателей.

— Отличный план, — немного подумав, неуверенно замечает Марьяна. — Что? Тебе так не кажется?

— Да, наверное. Так и надо сделать.

— Я не слышу в твоем голосе уверенности.

— Да глупости, — отмахиваюсь от её слов и резко меняю тему. — Слушай, ну, раз ты свободна, мы можем забрать Полинку из сада пораньше и поехать домой? К счастью, хоть о нем пресса еще не узнала.

— Это точно. Но меня в большей степени волнует то, как они узнали обо всем остальном.

— Вопрос на миллион. Мне и самому это интересно.

— Мне еще перед мамой объясняться, — вздыхает Марьяна.

— Прости… Если бы ты знала, как мне жаль, — повторяю в который раз. И она снова пытается меня убедить, что все в порядке, но я-то знаю, что это не так. Вина с новой силой давит на мои плечи. Вот ведь какая штука — совесть. Меня даже Марьяна уже простила. А сам себя я простить не могу.

Мы быстро собираемся, спускаемся в паркинг. Пикаю сигналкой, Мерседес последней модели подмигивает нам хищным глазом.

— Садись, а я пока переложу пакеты из Хаммера.

— Это твоя машина? — удивленно вскидывает брови Марьяна, поглаживая черный лакированный бок.

— Моя. Хаммер уж больно приметный. Нас на нем по любому засекут.

— А на этой — нет?

— На этой я еще нигде не успел засветиться. Не переживай. Садись…

Из дома нам действительно удается уехать незамеченными, а вот у садика нас ждет очередная толпа журналистов.

— Дерьмо, — ругаюсь и проезжаю мимо. — Похоже, придется выйти к ним.

— У меня есть идея получше. Там в торце, с другой стороны двора, есть еще одна калитка. Она почти незаметная, о ней мало кто знает. Давай попробуем так.

Чувствую себя гребаным шпионом, но… Какой у нас выход? К счастью, план Марьяны вполне рабочий. Она накидывает капюшон и незаметной мышкой протискивается на территорию детского сада. А еще через четверть часа — также незаметно возвращается с зареванной Полинкой.

— Что случилось?

— Обиделась, что пришлось забрать ее с репетиции.

— Ну, что ты, кексик… Мы порепетируем дома. Хочешь? — интересуюсь, поймав взгляд дочки в зеркале заднего вида.

— Ты будешь со мной танцевать танец снежинки? — всхлипывает та, растирая слезы.

— Ну, конечно! Я буду большой-большой снежинкой.

Подмигиваю Полинке, и та тихонько хихикает, забыв о слезах. Перевожу взгляд на Марьяну, которая сидит рядом, воткнувшись в телефон. Бледная и осунувшаяся, сейчас она выглядит такой беззащитной, что у меня сжимается сердце.

— Ну, что там?

— Да ничего! Бред всякий пишут… Уроды.

Она сердито пыхтит и прячет телефон в сумку.

— Мы сразу домой или к маме?

— К маме. Нам нужно будет ей все объяснить.

— А ты уже думала, что мы ей скажем?

— Конечно же, что это неправда!

Качаю головой, чуть сбрасываю скорость. Температура за бортом падает, и буквально на глазах дорога под колесами покрывается тонкой коркой льда, превращая асфальт в каток. Остаток пути мы молчим. Не знаю, о чем думает Марьяна, но сам я не могу избавиться от странной мысли, что все происходящее более чем правильно. Я должен был через это пройти. Еще тогда. Четыре года назад. Что, если это — мой последний шанс поступить правильно, а?

Паркуемся у дома одновременно с Вороновым. Сергей Михайлович выходит первый. Полинка мчит к нему и повисает, как обезьянка на пальме. Шумной гурьбой вваливаемся в прихожую, где нас уже ждет бледная, как смерть, Лена.

— Скажи, что это неправда! — требует она, вцепившись в косяк побелевшими пальцами.