Когда ты будешь моей

Демид не позволяет мне додумать эту мысль до конца. И пока я нахожусь в сомнениях, запрокидывает голову и снова целует. Медленно, но так жадно и искушающе… Я не могу вспомнить, почему должна протестовать. Не понимаю, почему не могу получить сполна то, что мне предлагают. Он подхватывает меня под попку и несет. Я не знаю, куда. Мне все равно. Демид усаживает меня на широкий подоконник и замирает между моих ног. В воздухе пахнет строительной пылью и палой листвой. Но, главное, пахнет им… И мне так нравится запах его сильного разгоряченного тела. Веду по шее Балашова носом. Прихватываю губами кожу и вытаскиваю из штанов рубашку. Мои руки дрожат от нетерпения, когда я касаюсь его тела. Пальцы очерчивают идеальные кубики пресса, мощные мышцы груди. Стук сердца отдается в ушах. Мне так мало его… Так мало! Я нетерпеливо ерзаю, что-то бормочу, но он глушит мои слова губами. Горячие пальцы перемещаются к складке в промежности и замирают там. Я разочарованно хнычу. Наверное, я веду себя, как все его гребаные фанатки, но… с ним, наверное, просто нельзя иначе. Демид проталкивает язык в мой рот и одновременно с этим впервые касается клитора. С губ срывается протяжный стон.

— Тише, Марьяша, тише… — Демида тоже потряхивает. Не могу поверить, что это из-за меня, и не совсем понимаю, как вести себя тише, если я не могу? От эмоций меня рвет на ошметки.

— Не могу…

— Сейчас. Сейчас… Только для тебя, да?

Не понимаю, о чем он толкует. Опираюсь на руки и приподнимаюсь над подоконником. Сама не знаю, зачем. А Демид… Демид знает. Матерится, опускается на колени, закидывает мои ноги на плечи и начинает ласкать меня ртом. Это первый оральный секс в моей жизни. Даже смешно. Балашов для меня первый во всем… Я зарываюсь пальцами в его волосы, запрокидываю голову, упираясь затылком в прохладное запотевшее стекло, и тоненько хнычу. Мои туфли давно потерялись, я поджимаю пальцы на ногах и притягиваю его голову еще ближе. Демид ударяет языком по моему клитору и ритмично его посасывает. Уверена, что сделай он так в наш первый раз, я бы смогла его принять безболезненно — такая я мокрая. Мне нужно совсем чуть-чуть… Я замираю в шаге от чего-то неведомого, с губ рвется крик… Без слов понимая, что мне нужно, Демид вводит в меня два сложенных пальца, а другой рукой зажимает рот. И я кончаю, кусаю его ладонь и раскачиваюсь в такт утихающим волнам оргазма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом включается свет. Я щурюсь. Стараясь не смотреть на Демида, возвращаю на место трусики и опускаю платье. Звук шагов отрезвляет. Я отскакиваю от Балашова и отворачиваюсь к окну.

— Ну, как вы тут? Не испугались? — смеется прораб.

— С кем говорила? — возвращает в действительность Димкин голос. Я встаю из-за стола и распахиваю окно. Совсем недавно я не могла согреться, а теперь — не знаю, как мне остыть. Низ живота стягивает от желания.

— С дочкой. У меня дочь. Полинка. Ей три.

— А я будто не знаю. Ты что, Марьян? Мы какой год работаем вместе?

— И правда.

— Слушай, у тебя точно все хорошо?

Поднимаю взгляд на Димку. Он красив и подтянут. У него красивого шоколадного оттенка глаза и приятная белозубая улыбка. Любая незамужняя женщина из нашего отделения, наверное, многое отдала бы, чтобы он обратил на нее внимание. Но почему-то Новикова интересую лишь я. Двадцатисемилетняя мать-одиночка. Не самая выгодная партия, если быть откровенной.

— Да. Нормально все. Только погода на мозги давит.

— Проклятый дождь, — соглашается Димка. — А ведь я хотел пригласить тебя на выставку хризантем в ботанический сад.

Давлюсь кофе. Он слишком горяч, и я стряхиваю слезы. Дема стучит меня по спине.

— Извини, — хриплю, откашлявшись, — что ты сказал?

— Пойдешь со мной на выставку в ботсад? Если хочешь, можем взять и Полину. Не знаю, понравится ли ей…

— Нет-нет! — машу руками.

— Нет? — теряется Димка.

— То есть, да… Я пойду, но Полинка останется дома.

Не думаю, что мне стоит знакомить дочь с человеком, в отношениях с которым я не уверена. Да и Балашов… Черт! Балашов! Ну, вот зачем… зачем я согласилась пойти? И какого черта позволила случиться тому, что случилось?