Когда ты станешь моей. Книга 1

Сажаю Баженову на кровать, растирая затекшую шею. Она так в меня вцепилась, до сих пор ощущение, что машину картошки разгрузил.

– Марина, у тебя кровь, – женщина подается к дочери, рассматривая ссадины на коленях.

– Я чуть-чуть упала с горы.

– Что? Марина!

– Ну мам, все нормально.

– Сейчас перекись и зеленку принесу.

– Может, без зеленки?

– Нет.

– Блин, придется ходить в джинсах.

– Какая трагедия, никто не будет пялиться на твои ноги.

– А ты и рад.

– Я?

– Ну не я же. Ты меня сегодня всю излапал.

– Я тебя домой притащил, а мог бы бросить.

– Ладно-ладно. Вечером гулять пойдем?

– Нет, я с Лукьяном.

– Я возьму Анфиску и с вами, правда, потом у меня дело, но немножко могу…

– Мы не на ту прогулку, – убираю руки в карманы, облокачиваясь на подоконник.

– Точно, ты с Маратиком только по девкам путаешься.

– Очень интересное занятие.

– Погоди, сейчас тебя заберут и два года будут бромом поить.

– А ты и рада.

– Конечно рада. Я просто не могу смотреть, как мой Доронин со всякими швабрами зажимается. Вот хоть бы одна нормальная была.

– На своих уродцев посмотри.

– Знаешь что, – хочет встать, но, передумав, швыряет в меня игрушечного медведя.

Ловлю игрушку, вытянув руку.

– Так, вот зеленка, – Маринкина мать возвращается в комнату, – и перекись. Ты сама или мне?

– Я сама, мамуль.

– Отойдите от нее подальше лучше. Иначе оглохнете, как она визжать будет. А это всего лишь зеленка.

Маринка цокает языком и капает на ранки перекись.

– Блин, еще рука болит, синяк будет.

– Марина, ты у меня тридцать три несчастья.

– Ага. Мам, а покушать есть что-нибудь?

– Щи будете? И я там пирогов с морковкой напекла.

– И то, и то, – забираю у Баженовой зеленку, чтобы открыть, иначе через минуту она вся будет состоять из раствора бриллиантовой зелени, – на, – протягиваю обратно.

– Спасибо. Я только чай и пирожок.

– Саш, а ты?

– Я буду все.

– Ладно, через пару минут приходите в кухню. Ты ходить-то сама можешь? Раненая моя?

– Думаю, да. Да и вообще, тут вон Доронин есть, донесет.

– Марина, прекрати издеваться над Сашей. Я бы на твоем месте, – поворачивается ко мне, – в кино с ней сегодня не пошла.

– В кино? – свожу брови, не понимая, о чем речь.

– В кино, в кино, – вклинивается Маринка, – забыл, что ли? Мы с тобой сегодня на вечерний сеанс собирались.

– Забыл, – улыбаюсь ее матери.

Как только теть Ванда уходит, смотрю на Баженову, ожидая объяснений.

– Мы с Сережечкой договорились в кино, но ты же знаешь, отец меня вечером с незнакомым ему парнем не отпустит. Вот я и приукрасила. Чуть-чуть. Мы же друзья.

– С тем Сережей, которому в прошлый раз наши местные пендалей надавали?

– Не смешно вообще-то. Он, между прочим, хороший, в институте моем учится.

– Учителишка.

– Фу, Доронин, как грубо. Донесешь?

– Сама дойдешь.

Выхожу из комнаты, понимая, что начинаю злиться. Сережа, бл*дь, какой-то. Достала уже со своими хахалями. Саша, прикрой, папа не отпустит! Бесит.

На кухне мою руки и сажусь за стол. Маринка приковыливает следом, а в дверь раздается звонок.

– Я открою, ешьте.

Ванда Витольдовна идет в прихожую, откуда я слышу знакомый голос. Вскоре запыхавшаяся Людка появляется в дверном проеме с кислой миной на лице.

– Чего? – откладываю ложку.

– Тебе повестка пришла. Мама там плачет, – выдает сестра, сползая по стеночке на корточки.

Маринка роняет на пол пирог, который сжимала в руке, и застывает, сидя с открытым ртом.

Эпизод первый: Встреча. Глава 1

Прошло 2 года.

– Баженова! Ба-же-но-ва!

– Да иду я, – ворчу, открывая дверь.

Подружка залетает в квартиру с горящими глазами, скидывая туфли у комода, и нагло прет на кухню.

– У меня таки-и-и-ие новости, закачаешься. Мой Доронин возвращается из армии, – заявляет, усаживаясь на стул. – Людка сказала, что Саня сегодня приезжает.

– Когда он успел стать твоим? – наливаю в чашки заварку.

– Всегда им был, – хмурит бровки, – вернулся мой Сашенька.

– Я тебя поздравляю, – забираюсь на подоконник, сжимая в руках кружку, и делаю небольшой глоток.

– Ты за меня совсем не рада?

– Очень рада, – улыбаюсь, но, наверное, не очень искренне.

Меня бесит эта ее приставочка «мой», потому что не ее он совсем.

Анфиса продолжает болтать, а я смотрю сквозь нее, крепче сжимая фарфор в своих ладонях. Ее бестактность дико раздражает. Впрочем, мы же с ним просто друзья. Да, именно они, но почему-то сейчас этот факт меня дико напрягает. Возможно, потому что, пока он был в армии, я регулярно бегала на почту за письмами, до сих пор чувствую то предвкушение, с которым я их распечатывала.

Прошло целых два года, а я все еще с замиранием сердца вспоминаю, как убегала ночью из дома тайком от родителей, чтобы прогуляться по ночному городу. Как он тащил меня с карьера шесть километров, когда я свалилась с горы, он тогда рассказывал мне дурацкие анекдоты и дул на разбитые колени. А я ревела и смеялась.