Когда убьют – тогда и приходите

Кошкин поджал губы, и Ирине стало ясно, что в нем подсудимый союзника не обрел. Она покосилась на Бимица. Тот перехватил ее взгляд и тихонько поцокал языком, укоризненно кивая в сторону Кошкина. Похоже, тут диаметрально противоположное мнение, и до трех эти двое точно не договорятся, так что придется все-таки сгонять домой покормить Володю и вернуться в суд.

Ладно, пока постараемся не снижать темпа, а там видно будет.

Вызвали жену убийцы, расплывшуюся женщину средних лет с одутловатым лицом и маленькими злыми глазами. Выглядела она как ходячая аллегория беспросветной серости бытия и ничего ценного суду не сообщила, кроме набора слезоточивых штампов «мы ему жизнь доверили, а он…», «его родина выучила, а он…», «осталась я с детьми по его милости без кормильца».

«Без поильца, так точнее будет», – усмехнулась Ирина.

– Скажите, а в чем вы лично для себя видите ущерб от халатности Ордынцева? – вдруг прервал Кошкин поток жалобных излияний.

– Ну как же… Мой муж в психушке сидит потому, что этот ваш горе-врач за ним недоглядел.

– То есть вы считаете, что Ордынцев должен был с детства ходить за вашим мужем и вырывать у него из рук стакан?

Глодова подбоченилась:

– Ишь ты, думаете, мы люди простые, так можно издеваться? Учтите, я вам это так не оставлю!

«В чем в чем, а в этом можно на тебя положиться, – мрачно подумала Ирина, – не оставишь. Сегодня же сочинишь новую жалобу, ибо не тварь ты дрожащая, а право имеешь».

– Ваш муж совершил убийство, будучи больным, – продолжал Кошкин, – поэтому не понес никакого наказания. Он всего лишь получает необходимое ему лечение. В чем именно ущемлены ваши интересы, я не понимаю.

– Муж в психушке, это как по-вашему?

– Но он там не потому, что убил, а потому что болен, – произнес Кошкин спокойно, но с нажимом, – и развитие его болезни никак не связано с халатностью Ордынцева. Если дело дошло до белой горячки, значит, он довольно долго был пристрастен к алкоголю, и вы, как жена, сами могли бы принять соответствующие меры. Вы годами наблюдали, как муж спивается, ничего не делали, а доктор должен был все исправить за десять минут, так, что ли?

– Это что еще за суд такой? Сначала мне мужа довели до психушки, а теперь и меня дурой выставляете?

– Мы просто хотим разобраться, – Ирина через силу улыбнулась потерпевшей.

Ладно, пока эта страдалица сочинит новую жалобу, пока та дойдет до адресата, она уже вернется в декрет, где ее никакой поклеп не достанет.

Глодова еще немного повозмущалась бесчеловечными порядками в советском суде, где безвинно пострадавших людей выставляют дураками, и покинула свидетельское место.

Следующим выступал врач, дежуривший в тот день вместе с Ордынцевым, и отозвался он о своем коллеге довольно сдержанно. По его словам, Владимир Вениаминович всегда был неорганизованным, расхлябанным, и, хоть его постоянно назначали старшим в бригаде травматологов, он так и не научился грамотно распределять работу, всегда бегал, суетился и занимался не тем, чем нужно, а тем, чем хочется.

Вечерний обход – дело скучное и муторное, и всегда есть большой соблазн им манкировать, убедив себя и окружающих, что твое присутствие абсолютно необходимо на другом участке работы.

– Я в тот день был занят не меньше него, как вы понимаете, но выкроил время и сделал вечерний обход, – доктор гордо вздернул подбородок.

– Сделал или записал? – поинтересовался Бимиц.

– Что, простите?

– У меня сын – врач, так он всегда говорит: сделал – записал, а не сделал – дважды записал. Я так понял, что в тот день в приемнике творился просто ад кромешный.

– Ну да, обстановка напряженная создалась.

– И вы таки нашли время посмотреть больных? Или, может, вам просто повезло, что сошел с ума пациент, так сказать, соседней державы?

Доктор пожал плечами:

– Вы просто не знаете специфику нашей работы. Да, в тот день было несколько операций подряд, но для хирургов всегда между ними есть временное окно. Во-первых, ушивание раны можно поручить ассистенту, но даже если ты такой пурист старой школы, что все хочешь делать сам, все равно после последнего шва можешь покинуть операционную. Пока сестра накладывает повязку, пока больного выводят из наркоза, пока перекладывают, вывозят в реанимацию, сестра с санитаркой готовят операционную для следующего пациента, это тоже не за одну секунду делается… Новенького укладывают на стол, вводят в наркоз… Минимум пятнадцать минут у врача есть, чтобы подняться в отделение и пробежаться по палатам. Хотя бы к вновь поступившим наведаться.

Ирина внимательно посмотрела на подсудимого. Поймав ее взгляд, он только рукой махнул.