Когда убьют – тогда и приходите

Сон как рукой сняло. Три часа ночи, в пять Кириллу уже вставать, так что ложиться смысла нет. Ирина прошла на кухню и, прикрыв дверь, принялась готовить обед. А заодно и завтрак, надо думать, муж обрадуется, когда утром на столе увидит горку любимых французских блинчиков-крепов. Рецептом поделилась с Ириной секретарь суда, у которой сестра встречалась с настоящим французом. Итак, берем четыре яйца, двести граммов муки, пол-литра молока, четверть стакана воды, чайную ложку ванили, пол чайной ложки соли, двадцать граммов масла, ром, сахар по вкусу. Рома нет, но водка подойдет, выпендриваться не будем. Ванильного сахара тоже не осталось, ну да бог с ним.

Ирина смешала все ингредиенты, кроме яичных белков, которые она всегда взбивала до крепкой пены и вводила в тесто перед самой выпечкой, и оставила подходить.

Пока сварим суп. Заодно Гортензии Андреевне точно спасибо – за совет обжаривать овощи и томатную пасту непосредственно в кастрюле. Последний раз Кирилл даже не заметил, что суп без мяса, такой он получился наваристый. Наверняка она знает еще много разных хитростей по домоводству, и вот так жизнь сложилась, что некого ими порадовать, кроме самой себя…

Ирина вздохнула. В повседневных заботах детский страх перед войной стал забываться, а ведь действительно нет ничего ужаснее.

Она вот сейчас, когда промелькнула только тень опасности, сразу испугалась и готова сдаться, мгновенно продать все и вся, лишь бы вывести детей из-под удара.

Что же чувствовали матери тогда? Невозможно представить ей, проведшей жизнь в спокойствии и безопасности. Женщины уходили на фронт, в партизаны, на оккупированных территориях укрывали у себя раненых бойцов, работали в подполье, у многих из них были дети, и все же они на это шли. Понимали, что так лучше защитят своих детей, чем если будут бояться, прятаться и покоряться?

Налив в кастрюлю кипящей воды из чайника, Ирина опустилась на стул. Голова шла кругом от этих страшных мыслей.

До сегодняшнего дня она не считала себя трусихой. Наоборот, несколько процессов, в которых она выносила справедливый приговор, несмотря на колоссальное давление руководства, заставили ее думать о себе как о довольно смелой и принципиальной женщине. Но ведь в сущности она ничем не рисковала, кроме своей карьеры.

Ей ни разу не попадались крупные хозяйственные дела, когда на работников правоохранительных органов давит не партийная верхушка, а преступная группа, в которой люди ни перед чем не остановятся, чтобы не лишаться своего куска жирного пирога. Это не афишируется, но бывает, что следователей и оперативников убивают, а судей запугивают.

Ее бог от этого пока миловал, но если вдруг придется судить торговую мафию, как она поведет себя тогда, если сейчас струсила перед призрачной опасностью?

Может, и не надо изображать из себя строгую и принципиальную судью, а признать, что она всего лишь пугливая баба, которой место на кухне?

Ирина поставила на плиту блинную сковородку, и пока та нагревалась, насадила на вилку половину картофелины, а в блюдечко налила постного масла.

Да, была она когда-то пионеркой, которой хотелось приключений, но те времена давно прошли. Девочка окуклилась, умерла и возродилась в виде домохозяйки во фланелевом халате, потолстевшей, отяжелевшей, отупевшей и парализованной страхом за детей.

И самая лучшая услуга, которую она теперь может оказать своей Родине, – признать это и уступить место тому, кто способен честно исполнять свой долг.

Ну а ей вот – кастрюли, горячий вкусный завтрак семье и нежный поцелуй домочадцам.

Скромная вахта, но ее она будет нести достойно и хорошо. Вспомнилось вдруг, что в детстве из всех литературных героинь ей больше всего хотелось быть похожей на майоршу О’Дауд из «Ярмарки тщеславия», не особо умную, не слишком красивую, не до безумия влюбленную, но сильную духом женщину. Получилось ли это, бог знает…

Сковородка достаточно раскалилась, и Ирина налила на нее теста, жидкого, как вода. Ей нравилось, что блины выходили тонкие, как бумага.

Мысль скользнула назад, к французскому ухажеру. Вот, пожалуйста, девушка встречается с иностранцем, и никто ее за это не пытает, не ссылает в лагеря и вообще никак не преследует. КГБ приглядывает одним глазком, не без этого, конечно, но в целом не встает на пути истинной любви, а в тридцать седьмом году Ирина забоялась бы блины приготовить по вражескому рецепту. Меняются времена, а мы все орем о страшном произволе, после драки кулаками машем.

Стопка готовых крепов росла, и Ирина на соседней конфорке потушила немного капусты – начинку для блинчиков к обеду.