Когда уходит Осень

— А когда будет время и место? — В голосе Финна звучало неподдельное страдание. — Ана, я хочу тебя, я так сильно хочу тебя, что это меня угнетает. Если не здесь, то где? Где эти твои часы, когда мы будем вместе, они что, появятся сами собой, по мановению волшебной палочки?

— Мы, кажется, договорились, что не станем ничего предпринимать, пока не решим, каковы будут последствия и что делать дальше. — Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза. — Ты собираешься бросить Джинни, да, Финн? Я уже отдала тебе сердце и душу, мое теперь только тело. Если я и его отдам тебе, с чем я останусь? Как мне вести себя с мужем, если у меня ничего для него не будет? Сделав этот шаг, надо делать и следующий… надо идти до конца. Перестать лгать окружающим и скрываться, а быть по-настоящему вместе. Ты к этому готов, Финн?

Он уже отошел от нее и хмуро смотрел в сторону.

— Не знаю, Ана, — сказал он, избегая ее взгляда.

— Вот и я тоже не знаю, но… я…

Ана замолчала, хотя понимала, что должна высказать мрачную, ужасную мысль, беспокоившую ее в последнее время. Мысль, которая вначале смутно маячила в ее сознании, но с каждым днем приобретала все большую отчетливость. Она потерла пальцами под глазами, бессознательно пытаясь разгладить тонкие, почти невидимые морщинки.

— А что, если мы обречены, Финн? Вдруг мы с тобой поступили дурно? Нет, в том, что мы полюбили, ничего дурного нет. Но ложь, предательство — вот ведь что ужасно, с какого боку ни смотри. Ну хорошо, между нами возникло большое чувство. Но ведь каждый день, каждый божий день с этой тайной в груди мы приходим домой, в семью. Ложимся в постель с другим человеком. А если он или она узнают, что, лежа с ними, мы с тобой хотим только одного: чтобы вместо них рядом был тот, кого любишь… ведь это убьет их. Разве есть во Вселенной закон, чтобы за такие поступки вознаграждать… как это там? «И жили они долго и счастливо»? Разве мы это заслужили?

В кабинете повисла гнетущая тишина. Слова Аны звучали зловеще, как проклятие. Возможно, нечто подобное приходило в голову и Финну, но он никогда бы не произнес этого вслух. Зачем она говорит ему такие вещи?

— А дальше что, Ана? Делать-то что будем? — раздраженно проворчал он.

— Не знаю. — Глаза ее наполнились слезами. — Я знаю одно: я люблю тебя и так дальше продолжаться не может. Это ненормально. Надо что-то менять.

— Да. Но что?

Но больше говорить Ана не могла. Она лишь покачала головой и вышла.

Как долго тянутся часы, оставшиеся до вечера. Учить двадцать девятилетних детишек и в более благоприятное время нелегко, хотя и интересно. Но в тот день, лишь прозвенел последний звонок и дети выбежали из класса, она мешком повалилась на стул и уронила голову на большой дубовый учительский стол. Впрочем, ей тут же пришла блестящая мысль: стоит пройтись по магазинам, и настроение поднимется — такая терапия всегда работала безотказно.

Ана поставила машину напротив мастерской Джасти Блюхорна ровно без пятнадцати три. Она знала, что, если она потратит небольшое состояние на пару туфель, это вряд ли смягчит мучительно-острое чувство вины. Но она также знала, что в красивых туфлях у нее поднимется настроение, она будет чувствовать себя неотразимой, они даже прибавят ей оптимизма. И, испытав это чувство, о другом Ана просто на время постарается забыть.

Пройдя через голландскую дверь[15] мастерской Джасти, Ана закрыла глаза и с удовольствием вдохнула прекрасный запах кожи, красителей и чего-то еще — неуловимо чудесного, экзотического, названия которого она не знала. Оказавшись лицом к лицу с огромным количеством прекрасных туфелек, она сразу испытала подъем духа.

— Здравствуй, Ана.

Она широко открыла глаза и застенчиво улыбнулась.

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Не сказать, чтобы очень, в отличие от тебя, — ответил Джасти и сощурился, присматриваясь к ней. — У тебя такое лицо, будто крылья за спиной выросли. Должно быть, у тебя все хорошо.

Ана знала Джасти давно и понимала, что раскрывать перед ним душу было бы очень неблагоразумно. Его интуиция была сверхъестественна.

— Жизнь — штука хорошая. Но… непростая, — уклончиво ответила она.

— Наверное, потому и хорошая.

Ана только улыбнулась в ответ. Нет уж, больше ему не удастся выудить из нее ни одного лишнего словечка. Она и так сморозила насчет сложности жизни и теперь бранила себя за это. Но Джасти не был бы самим собой, если б не умел заставлять людей говорить то, чего порой и в мыслях не было.

— Ну, чем сегодня могу служить? Какие проблемы? — невинным тоном спросил он.

— О, проблем никаких, — живо ответила Ана. — Просто хочу купить у вас туфельки. Что-нибудь красивое и абсолютно фантастическое. И ради бога, не спрашивайте зачем. Есть такая терапия, и сейчас я хочу ее попробовать.

Джасти отступил на шаг назад.

— Ана, я помню тебя еще девчонкой.

— Я это прекрасно знаю, Джасти.

— У тебя все на лице написано, девочка. Нет-нет, молчи-молчи, я просто хочу, чтоб ты знала, что мне все известно.

Ана подавила раздражение. Какая самонадеянность!