Когда умирают боги

Хорошенькая молодая жена лорда Портланда пробыла еще несколько минут, после чего поднялась, как требовали приличия, и ушла. Тем не менее, когда она прощалась, Себастьян заметил, что, несмотря на всю ее милую экспансивность, они с хозяйкой дома украдкой переглянулись. Этот взгляд говорил о намерении позже обсудить с глазу на глаз визит Себастьяна, а также намекал на существование давнишней тесной дружбы. Виконт никак не ожидал, что некрасивая, весьма серьезная Моргана дружила с этой легкомысленной особой, ровесницей, если не моложе, убитой маркизы, с которой, по словам Морганы, у нее не было почти ничего общего.

— Зачем вы этим занимаетесь? — спросила Моргана, вперив в Себастьяна задумчивый взгляд, как только лакей проводил гостью. — Во всяком случае, не из любви к принцу-регенту, что бы там ни думала Клэр.

Себастьян в притворном изумлении поднял брови.

— Леди Портланд в самом деле так думает?

Хозяйка дома слегка изменилась в лице, но Себастьян не понял почему. Она откинулась на стуле и разгладила юбку на коленях.

— Вы, очевидно, пришли для того, чтобы спросить меня о чем-то. О чем же?

У великосветской дамы не спросишь прямо, как звали любовника ее сестры. Себастьян начал издалека.

— Как, по-вашему, маркиза была счастлива в браке?

Ее глаза понимающе сверкнули.

— Осторожничаете, да? На самом деле вы хотели спросить, был ли у Гиневры любовник и как его звали. Ответ на первый вопрос — возможно. Но на второй вопрос я должна, к сожалению, ответить, что не знаю. Она не стала бы доверять мне его имя. Как я уже вам говорила, мы с Гиневрой не были настолько близки, чтобы откровенничать.

— Тем не менее вы знали о ее детской привязанности к Вардану.

— Ну, это секретом не назовешь. Если Гиневра изменяла мужу, то даже у нее хватило бы ума проявлять осторожность.

— А кому она могла довериться? Была у нее близкая подруга?

— Если и была, то я о ней не знаю. Она всегда держалась особняком, наша Гиневра.

К своей досаде, он услышал, как внизу застучал дверной молоток, провозглашая прибытие очередного визитера, явившегося выразить свои соболезнования леди Куинлан в связи со смертью ее сестры.

— У маркизы было ожерелье, — сказал Себастьян, — серебряный трискелион на диске из голубого камня. Вам чего-нибудь о нем известно? Это старинное украшение, сделанное задолго до семнадцатого века.

Леди Куинлан покачала головой, лицо ее оставалось бесстрастным. То ли она действительно ничего не знала об ожерелье, то ли умела прятать свои мысли и чувства лучше, чем он предполагал.

— Нет. В детстве у нее была нитка жемчуга и пара небольших брошек, некогда принадлежавших ее матери, но больше ничего, насколько я знаю. Вы говорите, оно из серебра? Было бы странно, если бы ей подарил его Англесси. Если только речь не идет о фамильном украшении, разумеется. — Ее губ коснулась легкая улыбка. — Хотя и этом случае вы бы не стали задавать мне этот вопрос.

Новые визитеры уже были на лестнице. До Себастьяна доносилась тяжеловесная поступь матроны и легкие шаги женщины помоложе, вероятно, ее дочери.

— Вы случайно не знаете, что заставило вашу сестру поехать в Смитфилд на прошлой неделе? — спросил Себастьян, собираясь уходить.

— Смитфилд? — Она поднялась вместе с гостем. — Боже, какая дыра. Нет, не знаю.

Стоя рядом, Себастьян вновь обратил внимание на необычайную рослость Морганы Куинлан, которую она, как и ее сестра Гиневра, унаследовала от отца. Возможно даже, Моргана была выше — во всяком случае, крупнее — своей сестры.

Она никак не могла оказаться хозяйкой зеленого атласного вечернего платья, как и Клэр Портланд.

Зеленое атласное платье все никак не шло у него из головы, и это его мучило.

Вернувшись к себе домой на Брук-стрит, Себастьян решил отвезти платье к Кэт и послушать, что она сможет о нем рассказать.

— Велите Тому запрячь двуколку, — бросил Себастьян, отдавая своему дворецкому Моури шляпу и трость.

— Простите, милорд, — ответил Моури, — но юный Том еще не вернулся.

Себастьян нахмурился. Солнце уже стояло низко над горизонтом, а ведь он предупреждал мальчишку не задерживаться в Смитфилде после сумерек. Виконт направился к лестнице.

— Тогда пусть двуколкой займется Джайлз.

Моури отвесил величественный поклон и удалился.