Когда умолкает кукушка

– Когда я попала сюда, я все забыла. Кто я, откуда я и для чего я здесь. Потом я встретила Летучую Мышь.

– Правда?

– Ну да. Она сообщила мне, что в этом мире затерялось несколько человек, которые также забыли, кто они и куда идут. Предполагаю, что вы один из них.

– Вполне возможно.

Хотя Алена и изучала английский язык много лет и мечтала побывать в Лондоне, эта безукоризненная английская (как ей показалось) вежливость и невозмутимость начинали ее бесить.

– Вы случайно не жили в Великобритании? – спросила она.

– Возможно.

– То есть, попросту говоря, вы не помните?

– Точно так.

Он аккуратнейшим образом поместил опустевшую чашку на столешницу и выровнял ручку относительно края стола. «А кто сказал, что будет легко?» – напомнила себе Алена.

– Вы проживаете здесь в одиночестве?

– Верно.

– Давно ли?

– Затрудняюсь с ответом.

– Немудрено. То есть, я хочу сказать… Понимаете ли, – затянула она уже во второй раз за день, – этот мир как бы транзитный.

– Да что вы говорите.

– Он промежуточный между жизнью и – условно – смертью.

– Кто бы мог подумать.

Очень хотелось взвыть, но nobless oblige. Стараясь держать спину прямо и еще не уронить чашку с остывшим кофе, Алена объясняла:

– Некоторые люди в этом мире застряли. По разным причинам. Может, они уже умерли, а может, еще живы. Их надо срочно вернуть туда, где они должны быть. Потому что в этом мире нельзя оставаться больше сорока дней.

– Отчего же?

– Не знаю. Но так тут все устроено.

– Что же будет, если мы задержимся?

– Насколько я поняла, это крайний срок. Иначе душа просто… перестает быть.

Лорд, казалось, задумался.

– Чем я могу быть вам полезен? – осведомился он наконец.

Душка прямо.

– Летучая Мышь сказала мне, что это я должна помочь затерянным душам.

– А я, по-вашему, одна из них?

Он вскинул бровь.

– Полагаю, да, – постаралась она ответить ему в тон.

– Это пища для ума…

Алена откинулась на спинку кресла, закатила глаза в раздражении – и торопливо опустила веки, чтобы скрыть неподобающую гримаску.

И незамедлительно уснула.

На экране высветился номер: Сойка.

Звонки с этого номера Федор принимал в любое время суток и в любом состоянии.

– Да? – прохрипел он.

– Командир, пропал мальчик десяти лет. Не вернулся со спортивной тренировки. С пяти часов вечера о нем нет известий.

– М-мм?

Он пытался уложить в голове привычные формулы, но слишком яркой была картинка мокрого от дождя леса, слишком сильным – запах грозы. Там…

– Командир?

– Я.

– С тобой все в порядке?

– Да.

– Ты пьяный, что ли?

Сойке позволялась любая фамильярность. Сколько пудов соли съедено.

– Сой, нет. Спал крепко. Погоди.

Он бросил трубку на подушку рядом с собой и с силой потер лицо руками.

Вновь прижал трубку к уху.

– Ты знаешь, что делать. Смс-рассылка, тема на форуме. Соцсети. СМИ. Сбор, выезд. Сейчас буду.

…Мальчик нашелся у дедушки. Телефон оставил дома. Родителей предупредить забыл. Типичная картина, и раздражение перемешивалось с облегчением: найден, жив.

– Это ничего, – сказал водитель по прозвищу Бортмеханик, ветеран чеченских войн. – Вон в Москве недавно всю ночь парнишку искали. Весь район на ушах стоял. Столько добровольцев – нам тут и не снилось. Оказалось, задержали его менты и отвезли в больницу. Но ни в ОВД, ни в больнице волонтерам военную тайну не выдали. Родители за ночь чуть не поседели, блин.

– Найден, жив, – пробормотал Федор.

Два волшебных слова, ради которых они вновь и вновь собираются вместе.

– Это да, конеш. А сколько работы лишней! Людям-то с утра на работу, между прочим.

– Завтра что, уже понедельник?

– Нет, командир. Я про Москву. У нас-то завтра воскресенье, спи сколько хошь.

Федор кивнул. Ложная тревога выдернула его из таких глубин, что казались вполне реальными, даже более реальными, чем эти плывущие мимо ночные улицы в желтом, как топленое масло, свете фонарей – будто в окнах прокручивают бесконечную скрипучую ширму. Хорошо еще, что за рулем не он.

– Ты не в себе что-то сегодня, командир, – заметил внимательный Бортмеханик.

– Согласен. Я… далеко был.

– Только с самолета, ага? Бывает. Сейчас домой заброшу, отоспишься.

– Хорошо бы. У меня бессонница.

– Да лан. Расслабиться надо. В магазин, что ль, для начала? Без проблем. А, черт. Сейчас же ночью не торгуют.

– С перепоя разве сон?

Бортмеханик помолчал.

– Жениться тебе надо, – проговорил он со всей деликатностью, на какую был способен.

Федор усмехнулся, продолжая смотреть в окно, на ширму. Тоска, тоска, тоска прокручивается.

Первое ощущение, которое возникло у еще не до конца проснувшейся Алены: дом. Мамин дом, место, где она могла расслабиться и побыть маленькой, несамостоятельной, заболевшей, уставшей. Потом пришлось, как всегда, осознать, что это в прошлом. Больше нет этого дома, улицы, города.

Постепенно она вспомнила все, что произошло, и затаилась, задержала дыхание, замерла.