Когда в терновнике некому петь(СИ)

Глеб звякнул вилкой по краю тарелки и посмотрел на часы. Было десять вечера. Батюшка Никодим исключительно пунктуален.

- Мам! Это тетя Ира?

- Да. Мне надо поговорить с ней.

Она стремительно покинула кухню и исчезла в своей комнате.

Нельзя пропустить ни единого слова. Что он скажет ей сегодня? Опять песня? Или для разнообразия проповедь о грехах и моральном образе православной женщины? Глеб подкрался к неплотно прикрытой двери, уставился в щель и напряг слух. Однако мама воспользовалась наушниками, и вместо полноценного диалога он услышал лишь отрывистые реплики:

- Мы целый день перебрасывались эсэмэсками... Это что, допустимо?.. Я не понимаю намеков... И вот это.

Она достала мобильник и зачитала:

- "Хочу видеть тебя, но старый хрыч благочинный никого не выпускает из монастыря". Это тоже в порядке вещей?.. Да!?

Через пару секунд ее голос изменился и стал мягче:

- Не знаю... мне страшно... хотя... Знаешь, я не могу так больше... Я не понимаю полутонов... И эти разговоры в скайпе... От них только хуже... Нам надо увидеться... Нет! Не на исповеди, не в кабинете, а на нейтральной территории. Иначе я просто сойду с ума... Если не хочешь, то тогда к чему это все?.. Я не понимаю, не понимаю... У меня не укладывается в голове!.. Да, а почему нет? Именно сейчас. Подъезжай, позвони, и я выйду. Все. Я буду ждать.

Она бросила наушники на клавиатуру, встала и направилась к двери. Глеб еле успел вернуться на кухню и схватил кусок хлеба:

- Я тут решил варенья поесть.

Большая ложка утонула в банке с медом.

- То есть просто сладкого захотелось.

- Мне надо будет уйти ненадолго.

Не обратив на мед никакого внимания, мама взяла косметичку и стала краситься. Казалось, она пришла с мороза, так у нее пылало лицо и дрожали руки.

- Ты не жди, когда я вернусь, просто ложись спать, и все.

- А ты куда?

Глеб решил, что без этого вопроса мама может заподозрить его в излишней информированности.

- Я?

Черный карандаш нарисовал змею на ее верхнем веке.

- Тетя Ира приболела, надо помочь кое в чем. Не волнуйся. Думаю, что это ненадолго...

Поскольку в полночь ее еще не было, Глеб помолился и лег спать. Утром будет понятно, чем закончилась эта встреча на высшем монастырском уровне.

За завтраком мама была странно улыбчива и неожиданно болтлива.

- Я подумала, что надо сегодня испечь какой-нибудь пирог или вкусные ватрушки... - тараторила она, намазывая бутерброды шоколадным кремом. - Ты чего больше хочешь? Может быть, корзиночки? Или крутяшечки, такие, как раньше бабушка пекла?

- Мне все равно.

Глеб злился, потому что она ничего ему не рассказывала.

Как заставить ее быть откровенной? Спросить прямо? Но о чем? Где и с кем она была ночью? Что она там делала? А кстати, что она там могла делать? Никодим, конечно, не образец праведности, но все-таки монах. Поэтому маловероятно, что их встреча закончилась чем-то плотским. Наверное, поболтали, сидя в его игуменском "форде", да и разошлись.

- Сынок, я сегодня вечером поеду в гости, - мама прервала его раздумья неожиданным признанием. - Меня отец Никодим пригласил.

- Куда он тебя пригласил?! - Неловко схваченный нож полоснул Глеба по пальцу.

Мама ловко выудила из аптечки пластырь и протянула ему бежевую полоску.

- Прокатиться по городу.

- Ааа...

Не найдя, что сказать, Глеб потер палец и стал мешать уже растворенный в чае сахар.

Теперь она не скрывает, что идет на встречу с Никодимом. И почему она перестала сочинять сказки про тетю Иру? Значит, нет ничего предосудительного в том, чем они занимаются? Просто дружеские посиделки. Скорее всего, он рассказал ей пару анекдотов, преподнес под новым соусом новости мирового масштаба, как он это обычно делает, да и все. Больше ничего особенного...

Почти потеряв интерес к этой истории, Глеб закончил завтрак и ушел в школу. Но поздно вечером, когда стрелки часов нацелились на витиеватую римскую XII, сюжет с отцом Никодимом приобрел новый поворот. Среагировав на знакомое щелканье дверного замка, Глеб вышел в прихожую.

- Привет, мам, ты чего такая?

Он удивленно рассматривал ее глаза с черными кругами расплывшейся туши.

- В снегопад попала?

- Попала.

Она посмотрела на него с каким-то то ли вызовом, то ли, напротив, смущением.

- Попала. Только не в снегопад. А гораздо хуже.

Она медленно сняла шубу, шапку. Потом так же медленно бросила все это на пол. И вдруг рухнула в меховую кучу и стала безудержно рыдать. Она задыхалась, щипала тонкий мех, пыталась говорить что-то сквозь приливы истерики. Наконец, видимо, устав от самой себя, она затихла, положив голову возле обувных щеток, и прошептала:

- Дай мне воды.

Напуганный увиденным, Глеб побежал на кухню, плеснул в попавшуюся на глаза чашку минералки и вернулся в коридор.

- На, пей.

- Знаешь...

Мама сделала несколько глотков и поставила чашку на пол.

- Бывает, что Бог посылает нам испытания, однако при этом...

Она хотела сказать что-то еще, но пение мобильного, доносящееся из меховой кучи, заставило ее замолчать. Она переворошила шубу, пошарила руками по ковру и наконец, найдя под шапкой оброненный телефон, схватила его и быстро ушла к себе в комнату.