Когда вдруг решил... что уже... поздно

— Снова извини, я опять не понял! — Вызверился, вместо улыбки недобрый оскал выдавая. — Грешным делом подумал, что вернулась, что осознала, но… — Языком прищёлкнул, невидимую черту подводя. — Готов продолжить. — На пятках качнулся, мнимую расслабленность демонстрируя. — Давай детка, ты же знаешь, как я люблю. — Тоном будто уговаривал, по глазам же понятно было, что приказывал, что с порывом придушить на месте борется. — Что? — Потянул с притворным удивлением. — Ты дорога мне, малыш, я не готов расстаться с тобой вот так… — Не сдержался и всё же руками взмахнул, зло закусил нижнюю губу. — И… раз уж платить… то по красной цене. — Облизнулся, ощущая, как её тело мелкая дрожь пробивает.

Осторожным движением руку вскинул, ладонь на её плече устраивая, и несильно надавил. То, что Рита поддаться не желает, и без того, по взгляду понял, но не сдержался в естественном желании её коснуться. Себя с трудом контролируя, плечо в месте прикосновения сжал и только по тому, как она болезненно скривилась, понял, что контроль уже давно утерян — одни инстинкты остались и сейчас они правят. А выживает, известно, тот, кто сильнее.

— Не хочешь так? — Вперёд подался, губами к её уху прижимаясь. И выдержку её оценил и то, что смолчала, заметил, хотя прежде таких подвигов за его девочкой не водилось. «Что-то не так!» — кричало потерявшееся в животных порывах сознание. — А как хочешь? — Проговорил предельно медленно, чтобы поняла, чтобы услышала. На то, что внутри сейчас бушует наплевав.

Всё теми же инстинктами движимый, её шею в грубом захвате удерживая, спиной к себе развернул, наклонил, заставляя вперёд податься, и в сторону журнального столика толкнул, ставя на колени. Смахнул оттуда лампу для чтения, телефонную трубку, какой-то журнал. Подол длинного платья задрал и стянул бельё, на раздвинутых им же коленях его фиксируя. Двумя пальцами грубо по промежности провёл, её ещё не спавшее возбуждение отмечая, влагу растягивая, поднимая вверх, задний проход увлажняя. Большим пальцем надавил, но, сопротивление улавливая, остановился. На время. Пальца не убирая, не позволяя выдохнуть, расслабиться, широким движением влажного языка от затылка, по шее, по щеке, к её губам провёл. В губы им толкнулся, по плотно сжатым зубам провёл, пробраться глубже пытаясь. Сдавленно рассмеялся, желаемого не добившись. Волосы её в кулак сжал, лицо освобождая, заставляя запрокинуть голову.

— Может быть, так? — Надавил пальцем чуть сильнее, но рвать не хотел, её протестующее рычание расслышав, с давлением сжатое колечко поглаживать принялся. — И так не хочешь? — Вроде бы удивился. — А что же мне тогда с тобой делать? — Нахмурился. Кулак в волосах разжал, платье с плеча стянул, не обращая внимания, как то затрещало. Плечи её нацеловывать принялся, шею, ключицы — всё, до чего дотянуться мог. — Нужно только довериться. — Торопливо прошептал, сглотнул шумно, зашкаливающее возбуждение перетерпеть пытаясь. — Ты ведь ещё помнишь, как это? Довериться и впустить, малыш. — Многообещающе прошептал. — А потом мы с тобой всё обсудим. — Губами к уху прижался, языком по нему провёл, естественные завитки повторяя. — И про отца, и про тебя, да? — Торопливо пробормотал и надавил пальцем особенно сильно, теперь уже точно прорваться пытаясь, как вдруг стекающую по её подбородку слезинку заметил. Она на мгновение замерла и сорвалась, по стеклянной поверхности столика расплескавшись.

Литнер нервно зажмурился, вдруг опомнившись, но отпустить Риту сразу не получилось. Железная хватка поддаваться не хотела, злость, возбуждение были сильнее запоздало проснувшегося здравого смысла. Прислушался к давящей на виски тишине и болезненно скривился.

— Прости, я не понимаю, что делаю. — Отдышаться пытался, всё же руки разжав. То, как они безвольно по её телу вниз поползли, будто в замедленной съёмке улавливал. Тонкая спина, талия, упругие ягодицы, гладкие бёдра. Всё так знакомо, но вдруг оказалась не для него. Так странно… — Прости. — Лицом к всё же дрогнувшей от облегчения спине прижался и трусики, за которые зацепился пальцами, зло вверх потянул.

На себя злился. За то, что сорвался, а ведь обещал, что не тронет, не обидит. Самому себе обещал. Ещё тогда, при их встрече на холодном мосту под окнами его офиса. На Марго злился тоже, но по-другому, иначе. Несмотря на это встать помог, усадил на диван, но понял её, когда с дивана вскочила, будто маленькая птичка нахохлившись. О недавних слезах напоминали только раздражённые глаза и Литнер невесело ухмыльнулся. Нет между ними ничего. Ни доверия, ни понимания. И своих слёз ему демонстрировать она не намерена, близко подпускать не желает.