Когда вмешивается Бог, происходят чудеса. Практический курс поиска удачи

«Твоему папе стало плохо, и я вызвала «Скорую», – рыдала она в трубку, – а теперь они отказываются говорить мне, в чем дело, пока ты не приедешь!»

Я запрыгнул в машину и понесся прямиком в больницу. Там меня отправили в отделение онкологии. Тогда я не знал, что онкология означает рак. Мама повела меня к доктору, и я спросил его, почему с ней отказываются разговаривать.

«Потому что у меня очень плохие новости и я хотел, чтобы кто-то из членов семьи мог поддержать ее».

«Ладно, – сказал я, – так в чем дело?»

«Положите руки на плечи матери и обнимите ее покрепче, – сказал он, и я сделал, как велено. – Ваш отец умирает от рака… и мы ничем не можем ему помочь». Мама застонала: «О, боже, нееееет» – и начала терять сознание. Я поддержал ее.

«Неужели действительно совсем ничего нельзя сделать, доктор?» – умоляла моя мама.

«Мне очень жаль, но он курил последние пятьдесят лет, и восемьдесят процентов его обоих легких просто уничтожены. Мы не можем применять облучение, потому что доза и площадь облучения, которые необходимы, убьют остальные жизненно важные органы. Более того, мы не можем применить химиотерапию, потому что опять же такая доза препарата с наибольшей долей вероятности убьет его еще быстрее, а все, чего мы добьемся, – это причиним ему дополнительную боль и страдания в последние дни. И наконец мы не можем сделать ему операцию, потому что тогда нам пришлось бы удалить ему оба легких, и ему просто станет нечем дышать».

Мама с упорством пыталась отыскать хоть малейший лучик надежды: «Сколько ему осталось?»

Доктор колебался и медленно произнес: «Меньше полугода…» – и кивнул мне, чтобы я снова обнял мать. Я понял, что на подходе еще более страшные новости.

«Доктор, – простонала мама опять, – мы собирались съездить в отпуск во Флориду в июле. Он сможет?»

«Вы не понимаете, – сказал он. – Ваш муж, скорее всего, не доживет до июля».

Мама повернулась ко мне с широко распахнутыми глазами, как будто не была до конца уверена в том, что ей послышалось: «Что он говорит, Билл?»

«Доктор пытается сказать тебе как можно мягче, мам, что папа умрет гораздо раньше, чем через полгода». На этих словах из ее груди вырвался еще один стон, и она обмякла у меня на руках. Нюхательные соли помогли привести ее в чувство.

Маму била крупная дрожь, когда она проговорила: «Пожалуйста, доктор. Просто скажите. Сколько ему осталось?» Я кивком подтвердил, что стоит сказать ей.

«Что ж… конечно, невозможно ничего предсказать точно… – он закатил глаза, – но я не думаю, что он все еще будет с нами через три недели». После этих слов доктор торопливо добавил: «Но мы можем давать ему обезболивающее. Возможно, также сделаем облучение, хотя это не сможет продлить его жизнь, только поможет облегчить страдания».

И тут мама повернулась ко мне и сказала: «Я знаю, у тебя с Богом особые отношения. Сын, ты должен спасти отца!»

«Эй, мам, – сказал я, – я же не Иисус Христос! Что я могу сделать?»

«Думаешь, я не знаю обо всех этих чудесах в твоей жизни? Я знаю, как твоя дочь встала на ноги после полного паралича за невероятно короткое время, – сказала она, – и я знаю обо всех этих деньгах, которые ты добыл себе молитвами. Теперь, – потребовала она, – ты должен исцелить отца!»

И я принял решение. Она была права, конечно, насчет моей дочери. Она выздоровела после практически полного паралича, и я тогда был одним из тех, кто сказал, что она сможет это. Насчет денег она тоже была права. Однажды я попросил Бога дать мне миллион долларов, коротко и ясно, причем нужно было уложиться в две недели. На четырнадцатый день банк дал мне миллион долларов на развитие собственного бизнеса.

И я сказал всем, что здесь это тоже должно сработать. «Бог никогда не подведет», – проговорил я.

Итак, теперь, стоя в госпитале, я понял, что пришло время (надеюсь, Вы простите мне это выражение) ответить за свои слова.

Я повернулся к доктору и сказал: «Ладно. Мой отец теперь исцелен. Он не умрет. У него больше нет рака».

Уверен, это прозвучало нагло, но с моей стороны это не было наглостью. Я был совершенно искренен. Но доктор поднял на меня большие от удивления глаза, явно сомневаясь в моем душевном здравии. «Пустым отрицанием делу не поможешь, сынок, – заметил он справедливо. – Твой отец не сможет бороться с раком дольше месяца».

«Доктор, вы даже не знаете, с чем здесь имеете дело. Но я вам точно говорю, мой отец больше не болен раком».

После этого мы с мамой уехали из больницы.

И я выкинул все это из головы. У меня нет больше причин думать об этом, снова просить или «беспокоиться», исполнит Бог мою просьбу или нет, – «дело уже сделано». Я знал, что чудо уже произошло, вне зависимости от того, можем ли мы разглядеть вещественные тому доказательства или нет.

Отцу делали облучение… в удивительно малых дозах, как мне кажется… одну процедуру в шесть недель в течение пары месяцев. Он держался. Хотя правильнее было бы сказать, что он кое-как выкарабкивался. Тем не менее в июле, по общему признанию все еще изрядно больной, папа отправился с мамой в отпуск во Флориду!