Когда воют волки

— Конечно, ничего плохого я о них сказать не могу. И Бруно и Модешто за друга пойдут в огонь и воду. Сердце у них хорошее, да головы горячие. Впрочем, по-моему, теперь молодежь вся такая, а мои к тому же еще и транжиры. Проматывают все, что им дашь. Все, что я скопил с таким трудом, эти бездельники пустят на ветер. Если вы возьмете их в лес, сеньор инженер, для меня это будет все равно, что выигрыш в лотерее. Вот удача-то! Я так благодарен доктору Лабао, который назвал их имена сеньору старшему инженеру… я…

Но Фонталва прервал эту исповедь, сказав:

— Ну как, наши горцы в конце концов согласились?

— Поверьте, сеньор, я сделал все, чтобы убедить их. Много вина и водки текло даром, и только в Алмофасе и Реболиде крестьяне встали на нашу сторону. А в Валадим-даш-Кабраше и Азенья-да-Море, да и в других деревнях упираются попрежнему. Хоть палкой подгоняй!

— Как это понять?

— Прямо скандал! Есть там мерзавцы, которые мутят народ. Настоящие главари! В Парада-да-Санте и Валадим-даш-Кабраше, например, некий Жоао Ребордао. Вы, наверное, его помните, видели на собрании в Буса-до-Рей… такой коренастый, широкоплечий, лицо противное и глаза, как у быка… В Азенье — Мануэл до Розарио, кузнец проклятый. Они кумовья и перекрикиваются через горы, чертовы души, будто у них телефон. У этих нужно сразу когти вырвать… заявить, что они коммунисты. В Аркабузаише тоже свои главарь есть — Ловадеуш, и этому верить нельзя.

— Ловадеуш? Это бразилец? А он показался мне тихоней…

— Только с виду, сеньор, только с виду. С доктором Ригоберто он на короткой ноге и может стать самым опасным и самым вредным из главарей.

— Пожалуй. Я должен сегодня же поговорить с ним. Мы хотим купить его участок в горах…

— Они не продадут. Даже если им заплатят тысячу конто!.. Они считают, что у них там рай земной…

— Им хорошо заплатят…

— Все равно не продадут. Ни за что! Хоть и земля там такая, что растет только рожь. Впрочем, куропатки и кролики не оставили бы им ни колоска пшеницы, ни початка кукурузы.

— Наверху есть большой родник, который нам очень нужен…

— Да, воды там много. Но и рядом есть родники.

— Вы не знаете, сеньор Барнабе, пока мы здесь еще ничего не выстроили, мог бы кто-нибудь взять меня к себе на квартиру? Ведь управляющим-то назначен я…

— Если в деревню приезжает новый учитель, сеньор инженер, он останавливается у меня. Я прикажу приготовить вам комнату. Хотите посмотреть?

Барнабе отвел инженера в недавно отремонтированную комнату, стены которой были побелены; в комнате стоял стол, над умывальником висело зеркало. Но от мух и здесь не было спасения; весь потолок, сбитый из сосновых досок, был ими загажен. Однако Фонталва за неимением лучшего заверил, что комната ему нравится. Договорившись о плате, он собрался уходить, но Гнида снова взялся за свое:

— Мы разделаемся с этой деревенщиной, будьте спокойны! Враги порядка и Новой Португалии не дремлют, их стало слишком много, и пора за них взяться! Вот если бы этого Ребордао заковать в кандалы, дело сразу пошло бы по-другому. Тысячу раз спасибо за добро, которое вы сделали моим сыновьям! На что-нибудь другое они не годятся, а тут будут на месте! Можете на них положиться, они парни храбрые! Их самое слабое место — бабы. Через баб и случались все их неприятности… даже жизни чуть не лишились. А в остальном они парни честные — не украдут, родине не изменят, имя божье позорить не станут. В ваших руках, уважаемый сеньор, их жизнь и смерть.

— Только жизнь… Мы хотим, чтобы они жили!

Когда Фонталва после многочисленных поклонов старика и его жены, которая выскочила на крыльцо, вышел на улицу, он увидел Бруно Барнабе, любезно беседующего с шофером. От Урру-ду-Анжу до Аркабузаиша было два километра. Джип проглотил ленту дороги одним глотком и остановился, немного не доезжая до крайних домов. Сесар Фонталва вылез из машины и направился к низенькому человеку, который медленно шел по дороге, без пиджака, босой и оборванный, держа на плече мотыгу, видимо, собрался на огород. Судя по всему, это был один из многих тысяч бедняков, живущих в этих краях.

— Скажите, пожалуйста, хозяин, где здесь дом сеньора Мануэла Ловадеуша?

Человек внимательно изучил его взглядом и, видимо, убедившись, что это не шпик и не вор, ответил так, чтобы избежать нового вопроса:

— Не знаю, застанете ли вы его в это время. Ваша милость хочет поговорить с ним?..

— Да.

— Случайно не об участке?..

— Именно…

— Будете сажать деревья?

— Да, через несколько дней. А пока я приехал договориться с хозяевами участка, — сказал инженер, чтобы развеять подозрения этого человека, которые, как догадался Фонталва, он старался скрыть за чрезмерным спокойствием. Нет людей более недоверчивых, чем горцы, и поставить их перед конкретным фактом, хотя бы самым неприятным, всегда лучше, чем заронить в их душу сомнение, ибо тогда умудренные многолетним опытом крестьяне начинают рисовать себе самые мрачные картины.

— Я с добром пришел, — очень ласково начал Фонталва. — Мы все должны помириться…

Человек рассмеялся:

— Как не помириться, если у тебя силой отнимают землю!