Когда возвращается радуга. Книга 1

Ирис только плечами пожала. Впрочем, что уж душой кривить — понравился. Разумеется, речь шла не о самом массажисте, а о его чудесном искусстве. До этого ей нечасто приходилось испытывать на себе прелести силового массажа, лишь расслабляющую часть, которая, надо сказать, не особенно ей нравилась. Девушка никак не могла понять, отчего это некоторые одалиски под руками чернокожих рабов, специально обученных искусству растирания и умащивания тела, начинают прерывисто дышать и даже постанывать. Вернее, догадывалась, но… умом не принимала. Ну, погладили как-то приятно, и что? Когда ей казалось, что руки евнуха-массажиста слишком уж вольно себя ведут на её теле, она нетерпеливо отдёргивалась, а пару раз, случайно дёрнувшись, заехала одному пяткой в живот. Должно быть, болезненно, потому что больше особых приёмов к ней не применяли. А однажды она уловила обострённым от природы слухом, как одна из кальф шепнула другой: «Совсем нет чувственности. Безнадёжна. Нечего на неё время переводить».

С Али всё было иначе. Он начинал с лёгонького поглаживания, разминания пальцев, ступней, икр, затем, поднимаясь к бёдрам и ягодицам, переходил к более жёстким движениям… но и только. Никакой интимности. Под его руками Ирис ощущала себя тестом, которое не безжалостно, не равнодушно, но трудолюбиво вымешивали, хлестали, лупили, вертели в руках, формируя то, что нужно повару, но только не девушку на ложе страсти, каковую пытались из неё вылепить другие. Да, Али не шутил и не заигрывал, его сильные руки действовали порой жёстко. Но отчего-то вместо боли приходила волна бодрящего жара; незримые иглы, со вчерашнего дня засевшие в икрах и пятках, растворялись и исчезали, тело становилось мягким, более гибким. Каждая жилочка, каждая мышца напитывалась силой. Ей казалось: отстранись Али, перестань придерживать её чёрными могучими руками — и она взлетит прямо под купол хаммама, туда, где мерцало сквозь пар множество запотевших окон.

Удовольствие. Впервые она получила удовольствие от массажа. И плевать ей на отсутствие какой-то там чувственности; то, что она испытывала сейчас, наверняка, стократ лучше. Даже если ради этого пришлось вчера трудиться до умопомрачения. И сегодня придётся.

— …Не слышу! — Айлин повысила голос. — Итак: Али тебе понравился?

— Да-а.

Ирис отозвалась нехотя, но не из-за того, что не желала признаваться; просто мешала навалившаяся вдруг сладкая истома. Последние три года под бдительным оком наставниц девушке нечасто выпадало побыть почти в одиночестве, и теперь ей невольно хотелось растянуть восхитительные минуты покоя.

— То-то же…

Ханум с удовлетворением окинула взглядом гигантскую чёрную фигуру массажиста. Ручищи-то, ручищи… не то, что у изнеженных гаремных скопцов! И что в них, безбородых и тонкоголосых, находят бесящиеся с жиру и от скуки наложницы? Вот же он, прямо перед ней, превосходный образчик мужчины. И неважно, что не совсем целый. Ради такого можно и постараться…

Не так давно они с валиде Гизем полушутя-полусерьёзно поспорили, сможет ли «луноликая» за год обнаружить и взрастить в Серале хотя бы одну звезду танца, не превосходящую, но хотя бы близкую по мастерству самой Айлин. Если удастся — она вправе затребовать любую плату, в пределах возможностей её царственной подруги, конечно. А нет — весь последующий год отработает даром.

Проигрыш не пугал, поскольку дело своё Айлин любила, нищеты же не опасалась. Ибо, в своё время, отбыв в качестве икбал самого Тамерлана почти год, но так и не забеременев, была с почтением и благодарностью выдана замуж за пожилого визиря, первого помощника Хромца. Ставши через несколько лет вдовой, она довольно скоро стала тяготиться вынужденными бездельем и одиночеством, а потому приняла с воодушевлением предложение валиде побыть год-другой Наставницей молоденьких наложниц. Не денег ради, в которых не нуждалась, а от жажды деятельности. Тем более что была она теперь женщиной свободной, и, что уж греха таить, хотелось разгуляться там, где много лет жила никем и в полном подчинении…

А что же Али?

Он станет её заслуженным призом. Потому что спор у валиде она выиграет, это уж безусловно. Хаммам не обеднеет, таких мастеров здесь несколько десятков… Но лишь она одна знает о тайных достоинствах чернокожего раба и может оценить их должным образом.

Сейчас же, решив воспользоваться случаем, она беззлобно шикнула на Ирис, заставив перелечь на ближайшую скамью для отдыха, а сама, скинув без стеснения рубаху, улеглась на массажный стол.

— Ноги, Али. Пока больше ничего. А ты пока отдыхай, Кекем.

Вот так вот. У танцовщиц свои маленькие секреты, порой не совсем приятные. К вечеру у луноликой частенько ломило ступни, в своё время заработавшие куда больше ударов по пяткам, нежели она сама назначала нынче ученицам. Ничего, девочки потерпят. Зато наиболее способные рано или поздно дотанцуют до заветной цели. Как вот эта рыжая, которая молчит-то молчит, но вовсе не из-за косноязычья или по глупости, глаза-то умненькие, характер, чувствуется, железный… Эта Кекем ещё всем нос утрёт.

Да, кстати, о рыжих…