Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было

Так что порабощенная Русь в тылу тут ни при чем. Да и с порабощением не все ясно. Чего стоит одна лишь деталь: отправляясь покорять Европу, Батый ни в одном русском городе не оставил гарнизона. И это в совсем недавно завоеванной-то стране! Тем не менее он полностью полагался на лояльность местных правителей. Причем практика подтвердила, что хан имел к тому все основания: русские князья с готовностью признавали владычество Орды. Более того, оно было им выгодно: эту внешнюю силу они с удовольствием использовали в собственных семейных распрях [385] (не забудем, что практически все они были связаны родством или свойством). Как писал в своей «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева» граф Алексей Константинович Толстой,

Что день, то брат на брата
В орду несет извет;
Земля, кажись, богата –
Порядка ж вовсе нет.

Само понятие «татаро-монгольское иго» не встречается ни в одном историческом документе тех времен, к которым относится. Впервые оно зафиксировано в XVIII веке, когда в петровские времена Россия (точнее, правящая ее элита) ощутила отсталость страны по отношению к Европе, вследствие чего и начала испытывать потребность в утешительном мифе: мол, кабы да не татарское иго, никому бы нас не вовек догнать!

Гораздо справедливее говорить об отношениях вассалитета, установленных между русскими землями и Ордой. Признав ханскую власть, князья стали его вассалами, что являлось признанной нормой и для Европы. Ведь даже английские короли, став после женитьбы Генриха II Плантагенета на Элеоноре Аквитанской сеньорами Аквитании, стали вассалами французской короны, что и обернулось в конце концов Столетней войной, причем наибольшее зло эта война принесла не Англии, а Франции. Кстати, у нас – и примерно в то же время – вассальная зависимость от Орды также кончилась плохо именно для нее… Здесь стоит заметить, что вассалитет накладывал определенные обязательства на обе стороны. Неукоснительно соблюдая это, Орда неизменно считалась со всеми нормами русского законодательства. Так, когда великий князь владимирский Юрий Всеволодович погиб в 1238 году в битве на реке Сить, в полном соответствии с русским лествичным правом Батый выдал ярлык на великое княжение его брату, Ярославу Всеволодовичу, отцу Александра Невского. А в 1243 году Ярослав призвал русских князей признать хана Батыя «своим царем».

Отдельные антимонгольские выступления, разумеется были – и организованные, и стихийные. Стоит вспомнить и восстание, поднятое братом Александра Невского, Андреем Ярославичем. И упорную, хоть и тщетную борьбу Даниила Романовича Галицкого – единственного в отечественной истории короля [386]. И более поздние попытки Михаила Черниговского сколотить антиордынскую коалицию в Западной Европе – попытку, за которую гордый князь заплатил в Орде жизнью. Но все это были разрозненные, одиночные выступления.

В целом же ни до Куликовской битвы 1380 года, ни на протяжении следующего века Русь не предпринимала никаких попыток освободиться от «ига». Само же это освобождение весьма условно, поскольку Золотой Орды к тому времени добрых полсотни лет как не стало – она распалась на Астраханское, Крымское, Казанское и Сибирское ханства, постоянно враждовавшие друг с другом и в этой борьбе неизменно прибегавшие к помощи московских великих князей. Так что в «Стоянии на Угре» [387] русские противостояли не Золотой Орде, а войску хана Ахмата, провозгласившего себя главой некоей нелигитимной Большой Орды, и двинувшегося походом на Москву…

Так стоило ли ханам опасаться за подобный тыл?

Порабощенная страна

Это еще одна составляющая пушкинской формулы, и она также оспаривается без особого труда.

В любом школьном учебнике истории по сей день царствует версия, согласно которой Орда разорила все города Русской земли – лишь Новгород и Псков остались непокоренными после «чуда у Игнач-креста». Однако на самом деле в ходе зимней кампании 1237–1238 годов разорению подверглись только восемнадцать русских городов, причем в большинстве своем они были восстановлены уже через год-другой [388]. А городов на Руси в начале XIII века известно около четырехсот! Замечу, кстати, что эти восемнадцать городов отличились не только героическим сопротивлением захватчикам, которое должно по сей день являть для нас патриотический пример, но и убийством или поношением татарских послов. Фигуры же посла и толмача почитались неприкосновенными, и посягательство на них требовало – в урок прочим – немедленного и кровавого возмездия.