Когда вырастали крылья

Когда Петр Баранов увидел над Коломяжским ипподромом первые самолеты, Федор Астахов уже был зачислен в десятую воздухоплавательную роту, что стояла в Бердичеве. Петр Баранов ушел в революционное подполье, а рядового Федора Астахова «вознесли к небесам» - служил он в первую мировую войну мотористом на дирижабле, потом попал в Качинскую школу летчиков, сменял «мораны» на «фарманы», на «сопвичах» летал, сражался в авиации за власть Советов, не порвал с воздушным флотом в дни мира и не мог, конечно, Астахов не встречаться с Барановым. А из встреч, как известно, самой памятной бывает первая.

В Москве, на Центральном аэродроме, базировалась в 1924 году «Тренировочно-показательная эскадрилья». Командовать ею доверили Астахову. Приехал Астахов на аэродром, а там - ни души, хоть числилось в эскадрилье несколько сот человек. К ангарам не подойти - кучи грязи и мусора. [58]

Разыскал Астахов дежурного, спрашивает:

- Где народ?

Тот усмехнулся:

- Народ здесь бывает два раза в месяц. Двадцатого числа гроши получает, а первого - пайки.

Вот так «показательная эскадрилья»!

Была война, и Астахов разного насмотрелся. Тогда летчикам многое прощалось. Бензина, масла не хватало, и нередко вместо бензина заливали в моторы спирт, вместо масла - касторку. И такое бывало, что шла та касторка и на смазку мотора и на поджарку гнилой картошки или горсти зерна. Но почему сейчас, да еще под боком у самого Начвоздухфлота Розенгольца, развели «анархию - мать беспорядка»?

Розенгольц выслушал Астахова и небрежно отмахнулся:

- Есть сейчас помощник по политической части. Недавно прислали. Пусть и разбирается.

Пошел Астахов к «помполиту Начвоздухфлота». Это и был Баранов.

- Как вы сами намерены действовать? - спросил Баранов, внимательно выслушав Астахова. - Ваше мнение? Ваше решение?

- А чего тут решать? Гнилой нарыв. Без хирургии не обойтись. Присмотрюсь к людям, а там для пользы дела негодных предложу уволить в запас. Невзирая на прошлые заслуги. И всем ясно станет, где и зачем они служат.

Задумался Баранов. «Уж не очень ли крут новый комэск». Однако заверил Астахова, что тот может рассчитывать на полную поддержку, если наведет в эскадрилье должный порядок.

Через день была получка. Летчики собрались у кассы, а ее не открывают. Вместо кассира пришел дежурный по аэродрому и велел всем построиться.

- Это зачем?

- Новый комэск приказал всем взяться за грабли, метелки и расчистить дорожки к ангарам.

Зашумел народ. Одни хохочут, другие злятся и в крепких выражениях «крестят» нового командира, не подозревая, конечно, что он стоит рядом. Почему-то все решили, что новый комэск - «комиссар из пехтуры» и его надо просветить. [59]

- Ступай к этому чудаку, - говорит один летчик дежурному, - и растолкуй ему, кто мы такие и что такое есть на свете летчик.

Астахов выступил вперед и тоже обращается к дежурному:

- Растолкуй ему так. Сначала бог. Потом две тысячи метров, а потом летчик. И нет никого выше. - Круто повернулся к примолкнувшей толпе: - Я - новый командир эскадрильи. Болтовню прекратить! Отправляйтесь на построение. Языки почесали - теперь поработаем лопатой, граблями.

Жалобщики побежали к Баранову и… получили взыскание за неподчинение приказу нового комэска. Собрав коммунистов эскадрильи, Баранов сказал им, что новый комэск хотя и беспартийный, лучше иных понимает: дисциплина в авиации - дело политическое.

Через полтора года, когда Астахов уже командовал школой воздушного боя в Серпухове, опять поступила на него жалоба. Писали Баранову, что начальник Серпуховской школы чрезмерно строг, некоторым выпускникам задерживает представление к званию «военный летчик». При очередной проверке школы Баранов спросил Астахова, не слишком ли сурово обошелся он с теми, кто вынужден на него жаловаться.

- Нет! - решительно заявил Астахов. - Вы присылаете сюда людей, умеющих летать. А мы должны их научить бомбить, стрелять и драться в воздухе. Для того и существует наша школа. Если хотите знать, то при всем своем уважении к военной дисциплине я терплю некоторых озорников - в воздухе они показали себя настоящими бойцами. Чкалов, например, за шесть месяцев учебы не раз побывал на гауптвахте, но это же настоящий военный летчик! А бывают и такие: умеют взлетать да утюжить воздух… Зачем они армии?

И вторую жалобу Петр Ионович оставил без последствий.

При третьей встрече произошел между ними крупный и малоприятный для обоих разговор. Начался он в Оренбурге, закончился в Москве.

Прежде чем командовать Оренбургским авиационным училищем, куда перебазировались Серпуховская и Ленинградская школы, Астахову пришлось заняться строительством. [60] Баранов приехал в Оренбург к торжествам по случаю открытия училища.

Праздник прошел хорошо, успехи курсантов радовали Петра Ионовича, а похвалить начальника училища он не мог, ибо уже знал, что жалоба на этот раз имеет веские основания. Астахов перерасходовал большую сумму денег на строительство. Заводам-подрядчикам он выдал авансы при заключении договоров, но, чтобы рассчитаться с ними после выполненных работ, денег не хватило. На Астахова подали в суд.